Виктор Елманов - Я помню тот Ванинский порт…

Евгений Королев:

– Вы знаете, мы ходили собирать ягоды, увидали там могила опустилась, но столб был. Он там весь сгнил уже дерево, но там было что-то, надпись можно было разобрать… Весь такой мрачный, черный такой…

Михаил Новичков, ученик 10 класса, школы №23 города Костромы.

Михаил Новичков:

– Конечно, все это зрелище поражает воображение. Сразу приходят на ум вещи, которые здесь могли твориться, да и, наверное, творились беззакония тяжкие. Короче, как люди страдали здесь… Раньше я как-то не представлял себе, я думал, что лагеря строились где-то далеко, на Колыме, в Магадане. И вот первый раз столкнулся с тем, что здесь, у нас, в Костромской области, тоже были лагеря…

Автор фильма:

– Осталась в памяти какая-то одна, поразившая тебя деталь?

Михаил Новичков:

– Знаете, я вот думаю: приходишь на это место, на место бывшего лагеря и такое ощущение, что все вот сейчас как будто станет таким же, как и было много лет назад. Вот пойдет заключенный, появится вышка с охранником. Смотришь на небо и думаешь, ведь оно было таким же, его видели узники…

Голос за кадром:

– Ребята из 23-ей школы, – и те, кто побывал в местах бывших лагерей Унжлага, и те, кто слышал о них от своих одноклассников, – только-только прикоснулись к этой теме. А вот в жизни этих людей…

Лица «детей репрессированных».

Голос за кадром:

– … архипелаг ГУЛАГ оставил свои черные отметины навсегда. И хотя никто из них не сидел в лагерях, на их долю выпали тоже испытания. Ну, первое, конечно, – это всеобщее презрение и клеймо детей «врага народа».

Владимир Смирнов.

Владимир Смирнов:

– В школе я учился, значит. Учитель у нас по русскому языку была в 6 классе, в 18 школе, там, у фабрики, школа была. Она прямо при всех сказала: «Вот у него отец – враг народа». А я маленький был. Но все равно до сих пор этот осадок остался… Ну, притесняли, во всем притесняли. Вот в доме нас недолюбливали, такая вражда была, отношение враждебное.

Голос за кадром:

– Чтобы хоть немного понять, что такое быть обреченным на это клеймо «враг народа», история Александры Ивановны Лебедевой, которой вместе с матерью пришлось тайно бежать из родных мест, где был арестован ее отец.

Александра Лебедева.

Александра Лебедева:

– И мы в этот момент, ночью, тоже с мамой собрали свои узелки и убежали. Для того, чтобы нас с ней не разлучили. Бежали ночью, не знаю сколько времени. Правда, и на подводе подвозили нас. Днем прятались. (Плачет).

Голос за кадром:

– Тайну эту, что она дочь «врага народа» Александра Ивановна хранила с 38-го по 93-ий год!

Александра Лебедева: – И муж у меня умер, а я ему так и не призналась, что я – его жена – враг народа. Я боялась! Я всю жизнь боялась…

Ахмед Давудов.

Голос за кадром:

– У Ахмеда Османовича Давудова арестовали отца, когда Ахмеду было 3 месяца. После смерти матери он с лихвой хлебнул, что такое сирота да еще и врага народа.

Ахмед Давудов: – Отца брат хладнокровно, нежелательно меня принял… Через 3—4 дня он заметил, что я в огороде взял 3—4 картошки, есть видимо хотел, под костром жарил эти картошки и поесть себе. Он заметил, до гола раздел меня и понес в длинную крапиву и в крапиву бросил голым меня.

Мария Сафронова.

Голос за кадром:

– Весной 1930 года всю семью Петра Кобылина выгнали из дома. Началась компания по раскулачиванию зажиточных крестьян. С пятью детьми, с женой, которая недавно родила шестого, метался по деревне Петр Кобылин. Никто к себе не пускал.

Мария Сафронова:

– И вот я, как самая младшая из ходячих детей, помню, как мама на руках несла Дашу, а я все забегала вперед и смотрела маме в глаза, потому что видела, что у ней бегут слезы. «Мама, ты почему плачешь?» «Солнышко в глаза…»

Голос за кадром:

– Помнит Мария Петровна, как на пересыльном пункте, когда пошли дожди, детей пустили в дом.

Мария Сафронова:

– Нам досталось место под столом. А у стола были витые ножки. Мне так это нравилось, что у меня такой домик!

Голос за кадром:

– Так она и ночевала в этом «домике» под столом, пока не увезли их на барже в Горки… разумеется, не Ленинские.

Звучит 5 симфония Д. Шостаковича.

Голос за кадром:

– Музыку, которую вы сейчас слышите, написал Дмитрий Шостакович в 37 году. Этот год можно назвать самым кровавым для миллионов замученных, приговоренных к смертной казни, духовно изуродованных. Соловки, Колыма, Беломорканал, Воркута. И так далее, и так далее, и так далее. Унжлаг был тоже в ряду страшных мест, где шло уничтожение народа.