Array Антология - Живой Есенин

К этому остается добавить, что Юшин за свою диссертацию о поэзии С. А. Есенина получил звание доктора филологических наук…

В то время, как я работал над этими воспоминаниями с редактором, вышло второе издание книги Юшина [173]. В своем предисловии автор в конце пишет: «В книге учтены замечания, высказанные в печати, а также научных дискуссиях относительно работ, опубликованных автором ранее. В ней, в частности, снят вопрос о „клятвенном обещании“, подписанном поэтом вместе с другими солдатами в Царском Селе».

«Снят вопрос о клятвенном обещании!..» Да как же его не снять, когда литературовед В. Вдовин проверил документ «клятвенного обещания», – им оказалась обычная воинская присяга, которую приносили миллионы призванных в царскую армию людей [174]. Это же подтвердило научное исследование Центрального государственного исторического архива СССР [175].

Юшин написал всего пять строчек о своей ошибке, разбросанной по многим страницам первой книги! Об этом можно бы умолчать: повинную голову меч не сечет. Однако новая книга Юшина содержит более чем нелогичные замечания о военной службе Есенина. Правильно пишет автор книги: «Искусный царедворец Ломан хочет, чтобы „культурная миссия Федоровского собора, деятельность «Общества» (возрождения художественной Руси. – М. Р. ) и лик царя были воспеты в поэзии Есениным“». А что же удерживает Сергея от сочинения оды в честь царя? Юшин с серьезным видом замечает: «Нельзя, скажем, упомянуть о связи Есенина с рабочими сытинской типографии и этим объяснить его нежелание выполнить просьбы и требования Ломана. От пролетарского движения поэт был далек в это время» [176]. Значит, работа Есенина в подпольном кружке сытинцев не оставила никакого следа в его сознании? Или рабочие принуждали Сергея быть активным подпольщиком? Наоборот, добровольная, рискованная подпольная работа ставила под угрозу свободу, а может быть, и жизнь Есенина. Как-то Анна Романовна Изряднова показала мне случайно уцелевший клочок (конец) прокламации, которые разносил и расклеивал Сергей по городу. Это был открытый призыв к свержению самодержавия и организации республики. Если бы не пачку таких прокламаций, а такой вот клочок нашли бы при личном обыске Есенина или на его квартире, то неминуема Владимирка, ссылка, а то и каторга! Наверно, такая же участь постигла бы Изряднову! Это отразилось в стихах Сергея, написанных в 1915 – 1916 годах:

Или:

Нет, подпольная работа раскрыла Сергею глаза на многое, еще больше вооружила против царского режима и, разумеется, несмотря на его опасение стать пушечным мясом, удержала от оды Николаю Второму…

Конечно, помогла его противоборству с полковником Ломаном и классическая литература, и устное народное творчество с их антимонархическим духом, и настроение интеллигенции в 1916 году, знающей, что творится при дворе Романовых. Это верно подмечено Юшиным. Но нельзя скидывать со счетов и душевное состояние самого Есенина, столкнувшегося вплотную не только с царедворцами, но и с русской императрицей и царевнами или с высшим светом, например с салоном графини Клейнмихель. Чего стоит разыгравшийся там эпизод: дворецкий после выступления Сергея вынес ему в переднюю на подносе от их сиятельства двадцать пять рублей за труды. Есенин был оскорблен и велел дворецкому взять эти деньги себе на чай. А у самого, наверно, не было и рубля в кармане…

Юшин документально доказывает, что полковник Д. Н. Ломан решил, чтобы Сергей воспевал царя вместе с Н. Клюевым, и обещал издать их совместную книгу стихов [179]. Почему именно с Клюевым, а не с С. М. Городецким, которого Ломан так же давно знал, как и Клюева? Ведь в 1915 году Городецкий напечатал в «Лукоморье» стихотворение «Сретение царя». Сергею Митрофановичу в руки и палочка дирижера. В том-то и дело, что дружно раскритикованный за «Сретенье», совершивший поездку на фронт корреспондентом, разглядевший гибель русских голодных, необутых солдат и загнивание монаршего престола Городецкий был уже не тот. А Клюев как был реакционером в идеологии и поэзии, таким и остался. Юшин берет Клюева под защиту. Я не собирался писать о разговоре Есенина с Михаилом Герасимовым, это выходило за рамки моих воспоминаний, но теперь вынужден об этом рассказать.