Array Антология - Живой Есенин

Если бы это было сделано по желанию Есенина, это одно. Но Сергей к этому объявлению не имел ни малейшего отношения. Разумеется, он пришел в негодование, и это не замедлило сказаться.

Я сидел в комнате президиума Союза поэтов. Вдруг дверь с треском распахнулась настежь, и на пороге возник Есенин.

– Тебя мне и нужно, – сказал он сердито. Потом сел и спросил, глядя на меня в упор: – Читал «Гостиницу»?

– Читал, Сережа! Очень плохой номер!

Есенин вынул из бокового кармана письмо и положил передо мной. На конверте красными буквами было напечатано: «Секретарю „Ассоциации“ имярек». Я знал, что Сергей прибегает к чернилам красного цвета, когда пишет важные, решающие письма.

– Надо созвать правление «Ассоциации» и огласить это письмо, – сказал он.

– А когда созвать?

– Это уж твоя забота.

– Разве ты не будешь председательствовать?

– Нет! Я занят «Вольнодумцем»!

– У меня могут быть к тебе вопросы. Разреши, я прочту письмо при тебе?

Подумав, он согласился. Вот содержание этого письма:

«Всякое заимствование чужого названия или чужого образа наз. заимствованием открыто. То, что выдается в литературе за свое, наз. в литературе плагиатом.

Я очень рад, что мы разошлись. Но где у Вас задница, где голова, понять трудно. Неужели вы не додумались (когда я Вас вообще игнорировал за этот год), что не желал работать с Вами и уступил Вам, как дурак.

То, что было названо не мной одним, а многими из нас.

Уберите с Ваших дел общее название «Ассоциация вольнодумцев», живите и богатейте, чтоб нам не встречаться и не ссориться.

– Ты хочешь ликвидировать «Ассоциацию»? – спросил я.

– Да!

– А как же «Вольнодумец»?

– Он будет выходить под маркой Госиздата!

– Ну, хорошо. Я созову членов «Ассоциации». Ведь среди них будет Мейерхольд!

– Всеволоду я предложил вести в «Вольнодумце» театральный отдел.

– Тем более ему будет неприятно слушать такое письмо. Да и остальным. Ведь ты же пригласил три месяца назад всех имажинистов в сотрудники «Вольнодумца».

– Кроме Мариенгофа.

– «Ассоциацию» можно ликвидировать гораздо проще.

– А как?

Я сказал, что «Стойло Пегаса» закрывается. «Орден имажинистов» собирается открыть новое литературное кафе. Естественно, оно не будет работать под маркой «Ассоциации», и она сама собой отомрет.

Мое соображение Сергею понравилось, он потрепал мои волосы и засмеялся:

– Голова!

– Возьми письмо назад!

– Нет! Если не выйдет, придется огласить.

Я сказал, что левое крыло взяло верх, а правое без него, Есенина, сойдет на нет. Печататься я могу под маркой Союза поэтов. Кроме того, получаю здесь зарплату, как заведующий клубом. Выступать тоже могу здесь. Потом у меня зачеты, экзамены. Просто сейчас нет смысла и желания оставаться в «Ордене»…

– Ты мне друг или враг? – резко спросил Есенин. – Что бы ни случилось, оставайся до последнего дыхания «Ордена»…

Мы решили зарегистрировать «Орден имажинистов» как юридическое лицо. Осуществляя это постановление, я столкнулся в учреждениях с возражением: «Что такое „Орден“? При чем здесь литература?» После долгих согласований остановились на названии «Общество имажинистов». Устав «Общества» был утвержден, появилась круглая печать, штамп. Потом избрали членов правления «Общества», председателем Рюрика Ивнева. Пытались в члены правления (пять человек) избрать Грузинова, но он сделал самоотвод: работает в издательстве «Сегодня» и по горло занят. Мне пришлось снова взять на себя секретарские заботы.

Рюрик Ивнев добился приема у секретаря ВЦИКа Авеля Сафроновича Енукидзе, получил от него разрешение на помещение во 2-м доме Советов, рядом с кинотеатром «Модерн» (теперь «Метрополь»). В кафе было два зала: в нижнем возвели эстраду и предназначили ее для выступлений артистов. В верхнем тоже поставили эстраду, где должны были читать свои стихи имажинисты или декламировать их произведения артисты. Кафе «Общества имажинистов» присвоили название «Калоша». Перед открытием расклеили небольшую белую афишу-полосу, где Борис Эрдман жирными буквами нарисовал: «Кто хочет сесть в калошу, приходите такого-то числа в нашу „Калошу“».

Первые месяцы «Калоша» с вечера до поздней ночи была переполнена посетителями. Конферансье Михаил Гаркави подобрал отличных эстрадных артистов. Любители поэзии доброжелательно относились к читающим стихи имажинистов артистам, особенно к А. Б. Никритиной [164].