Array Антология - Живой Есенин

Испуганные Екатерина II и ее фавориты ищут пути, чтобы любой ценой избавиться от Пугачева – Петра III. Губернатор Рейнсдорп подговаривает острожника Хлопушу убить Емельяна, а за это обещает свободу и золото. И вот Хлопуша среди повстанцев:

Есенин с такой потрясающей силой читал монолог Хлопуши, что любая аудитория устраивала ему овацию. Великолепно прозвучал этот монолог в Театре на Таганке, произнесенный артистом В. Высоцким. (Вообще Сергей тщательно выписал роль Хлопуши, как и Пугачева.) Долго и много говорили о том, что в «Пугачеве» нет драматургического сюжета. А разве это не сюжет: Хлопушу посылают убить Пугачева, а он становится его преданным соратником?

Заслуга первого постановщика на советской сцене «Пугачева» Юрия Любимова состоит в том, что он сумел так прочитать драматическую поэму, как назвал ее автор, что она прозвучала гимном революционной борьбе за попранное человеческое достоинство, за свободную жизнь.

И обидно, что этому заслуживающему поощрения спектаклю театральные критики и рецензенты уделили внимание в трех-четырех газетах, хотя эта постановка по-новому освещает творческий путь великого советского поэта Сергея Есенина, написавшего Пугачева, безусловно, под большим влиянием Октября.

Однако я покривил бы душой, если бы не написал о своих размышлениях со всей искренностью. Можно предположить, что Ю. П. Любимов пришел к условному театру без декораций, без грима вполне самостоятельно. Но мне, видевшему многие постановки В. Э. Мейерхольда, как не вспомнить введенные им сценические условности, созданную им школу. Точнее: меня сейчас волнует вопрос, почему Всеволод Эмильевич, высоко ценивший поэзию Есенина, любящий его самого, не поставил в двадцатых годах «Пугачева»? Что удержало великого режиссера? Есенин как-то сказал:

– Пугачева поставит Всеволод!

– А если нет? – задал ему вопрос кто-то из нас, имажинистов.

– Тогда никто не поставит.

Сергей надеялся на Всеволода Эмильевича. Но ведь и Мейерхольд знал, каким уважением он пользуется у Есенина. Разве не мог Всеволод Эмильевич довести «Пугачева» до репетиций, пригласить Сергея и наглядно доказать, чего в драматической поэме не хватает? Уверен, Есенин заполнил бы те пробелы в поэме, на которые ему указал бы Мейерхольд! Что же помешало? Ответ единственный: Есенин читал «Пугачева» труппе в сентябре 1921 года, в том же месяце познакомился с Айседорой Дункан, увлекся ею, а в мае следующего года уехал за границу…

В конце 1920 года у Никитских ворот я увидел Есенина: идет и посмеивается. Я остановился, спросил, чему он смеется.

– Ты куда?

– В лавку «Деятелей искусств». Говорят, там хорошие старинные книги.

– В лавку успеешь. Пойдем в «Стойло». Есть хочется.

Я пошел с Сергеем, и он рассказал, что сегодня был у Розанова и разыграл его. Я знал Ивана Никаноровича, он расспрашивал меня о Союзе поэтов, о некоторых молодых поэтах, об имажинистах, особенно о Есенине. Меня удивило неожиданное сообщение Сергея: Розанов был милейший человек, очень дружелюбно относился к начинающим поэтам, любил покупать книги старых неизвестных поэтов, чему я был свидетелем в лавке «Дворца искусств», и писал об открытых им прекрасных стихах неведомых авторов. Кстати, Есенин относился доброжелательно к И. Н. Розанову.

Сергей был приглашен к нему, старшая сестра Катя провожала его. Есенин сразу предупредил Ивана Никаноровича, что у него в таком-то часу очень важная встреча. Иван Никанорович начал задавать Есенину вопросы, записывать. Сергей стал раздражаться, злиться: он хотел ровно в назначенный час прийти к старику коммунисту, пообещавшему ему рассказать о Ленине. Увлекшись, Розанов продолжал задавать вопросы, и тогда Есенин, торопясь, начал отвечать то, что взбрело на ум.

– Что ж ты ему наговорил?

– Сказал, что мой дед был старообрядческим начетчиком. – Сергей смеется. – Наболтал о себе! Имажинистов прочесал. А потом критиковал Пушкина…

– Сережа! Пушкина?

– Слушай, мне ходьбы до старика верных полчаса, а остается по часам тридцать пять минут. А Розанов спрашивает о «Капитанской дочке», об «Истории Пугачевского бунта»…

– Ты же считаешь «Капитанскую дочку» шедевром.

– Считаю!

– А «Историю Пугачевского бунта» – мудрыми страницами об Емельяне.

– Считаю! А на этот раз я, как свое мнение, изложил Ивану Никаноровичу одну статью, которую где-то читал.