Клэр Томалин - Жизнь Джейн Остин

Если обнаженные плечи и вызывали ее неодобрение, остальное радовало и занимало. В том году появились новые танцы, названия которых звучали весьма злободневно, словно перекликаясь с недавно принятым законом об отмене рабства: «Прекрасная невольница», «Вальс мистера Каннинга»… [161] Джордж Каннинг (1770–1827) — английский политический деятель, представитель либерального крыла партии тори. С марта 1807 по октябрь 1809 г. — министр иностранных дел, отвечавший за политику Великобритании во время Наполеоновских войн в Европе. Закончил свою жизнь премьер-министром. — Примеч. пер. Джейн напомнила Кассандре, как они обе танцевали на местном балу пятнадцать лет назад, и заявила, что сейчас она так же счастлива, как и тогда. Вряд ли она могла утверждать подобное в предшествующие десять лет. Остин словно возрождалась, вновь становилась жизнерадостной и целеустремленной. Она дразнила Марту, притворяясь, что верит, будто подруга закрутила безнравственный роман с местным священником, почтенным семейным человеком. Марта — «настоящий друг и почти что сестра», не совсем тактично писала она Кэсс. Подруги съездили на бал и в январе — отпраздновать не то день рождения королевы Шарлотты, не то просто хорошее настроение Джейн.

В апреле она написала издателю Ричарду Кросби, который, как мы помним, купил «Нортенгерское аббатство» (тогда еще называвшееся «Сьюзен») у поверенного Генри за десять фунтов и так ничего и не предпринял. Письмо Остин отличается жесткостью и уверенностью: она предлагает прислать копию романа, если он утерян, и настаивает на его издании без дальнейших промедлений. Или она найдет другого издателя. Правда, уверенности у нее убавляется при мысли, что чужие люди начнут совать нос в ее бумаги и дела, и она просит ответить ей до востребования, на вымышленное имя — «миссис Эштон Денис». Кросби все это совершенно не впечатлило, и три дня спустя он ответил, что они не оговаривали сроков издания, и предложил за десять фунтов продать рукопись миссис Эштон Денис обратно.

У Джейн не было никакой возможности собрать такую сумму. За весь 1807 год (единственный, за который сохранились ее счета [162] Эти счета — единственное, что осталось от дневника Джейн Остин за 1807 г. Две странички из дневника хранятся в Библиотеке Моргана в Нью-Йорке. ) она потратила всего около пятидесяти фунтов, да и те из денег, что давала мать. Кроме того, иногда проявлял щедрость Эдвард, да еще великодушная миссис Найт. Из этих пятидесяти четырнадцать фунтов ушло на одежду, больше восьми — на услуги прачечной, около четырех — на почтовые расходы, чуть более шести — на подарки, 3 фунта 10 шиллингов 3,5 пенса — на благотворительность. Аренда пианино стоила ей 2 фунта 13 шиллингов 6 пенсов и менее фунта — различные развлечения. Бюджет, как видим, весьма скромный. Так что, находясь в полной зависимости от доброй воли других и не будучи уверена в своем будущем, выкупить рукопись она попросту не могла. Кросби по-прежнему не хотел ни печатать книгу, ни возвращать рукопись автору. Джейн пришлось смириться, и лишь в 1816 году она получила свой роман обратно.

Из дома на Касл-сквер съехали в мае. Марта отправилась к друзьям в Лондон, остальные — в Годмершем, где как раз гостили Генри и Элиза: редкий случай, когда они оказались там вместе. Вместо пьес Генри теперь читал домочадцам в библиотеке молитвы, что красноречиво выражало перемену настроения в доме после смерти Элизабет. Фанни ходила на прогулки с тетей Элизой и попыталась отразить в дневнике присущую той манеру разговора. «Дядя и тетя Генри Остин уехали рано ce matin. Quel borreur!» [163] «…сегодня утром. Какой ужас!» (фр.). — писала она после их отбытия. Они тоже переезжали, на недавно вошедшую в моду Слоан-стрит [164] Слолн-стрит — улица в Лондоне, разграничивающая престижные районы Найтсбридж, Белгравия и Челси. На ней расположены магазины самых знаменитых модных марок. — Примеч. пер. .

Следующими из Годмершема выехали Джейн с матерью. 7 июля они уже были в чотонском коттедже, а вскоре к ним присоединились и Кассандра с Мартой. Переезд в постоянный дом, где вновь появилась возможность наладить свой собственный ритм работы, оказал на Джейн поразительное действие. Как будто бы она вновь стала самой собой — и вернулось воображение, вернулись творческие силы. Черная туча рассеялась. Почти сразу она вновь начала писать. Извлекла на свет «Чувство и чувствительность» — и переработка началась.