Александр Бондаренко - Вадим Негатуров

Папа, Виталий Борисович, — коренной одессит. В 1956 году он окончил Автомеханический техникум по специальности «Обработка металлов резанием», и с 1964 года, сменив по каким-то причинам несколько мест работы, поступил на Одесский ремонтно-механический завод, где проработал до 1984 года, став начальником отдела труда и зарплаты. Затем работал на «Январке», как называют в городе Завод тяжелого краностроения им. Январского восстания, где занимал такую же должность. В 1995 году возвратился на ремонтно-механический завод, где и трудился до самой своей пенсии — до 2003 года. 1 февраля 2013 года Виталий Борисович скончался.

События Великой Отечественной войны в немалой степени коснулись семей родителей Вадима.

Виталий Борисович не раз рассказывал сыну, как страшно начиналась для него война, — и Вадим не только записал и выложил этот рассказ в Интернете, но и переложил его в стихотворение, названное «Сентябрь. Двенадцатое. Сорок первый год». Указав, что «в основу стихотворения положены детские воспоминания моего отца», поэт ведет повествование от его имени:

Мама Виталика погибла, прикрыв собой от осколков дочь, и так и не узнала, что чуть позже, в том же 1941-м, в боях под Ленинградом погибнет ее муж — сотрудник милиции, ушедший на фронт… Виталию и его сестренке по-настоящему заменят родителей ближайшие родственники, дядя и тетя, до конца своей жизни остававшиеся для них самыми родными людьми. Но он конечно же будет помнить своих родителей и не только сам приходить на могилу мамы, но и приводить сыновей, а потом уже — внуков. Цветы они будут приносить не только ей, но и на соседнюю братскую могилу, где похоронены двадцать семь краснофлотцев, павших в боях за Одессу в тот же день, 12 сентября… Останки их вскоре привез тот самый водитель полуторки, с которым разговаривал Виталик. И мальчик, как мог, помогал ему копать для этих героев братскую могилу — их вечный матросский кубрик…

Надежда Дмитриевна совсем еще маленькой девочкой оказалась на оккупированной территории. «Во время войны у нас были немцы и бандеровцы, — вспоминает она. — Сколько эти бандеровцы горя сделали — больше, чем немцы! Это были изверги!»

Удивляться тому не приходится: своих прислужников из ОУН, Организации украинских националистов, которую возглавлял пресловутый Степан Бандера, гитлеровцы считали не то что за «второй сорт», а вообще — за «недочеловеков» (по-немецки — Der Untermensch). Вот только оуновцам такой немецкой «классической философии» поначалу понять было не дано, и потому они возомнили себя не то что людьми, а более того — «сверхчеловеками», вполне равными немцам, и всячески пытались это доказать всеми доступными способами.

Ворвавшись впереди нацистов в город Львов, с чего начиналась гитлеровская оккупация Украины, они устроили там кровавую резню, в которой особенно отличился батальон с поэтическим названием «Nachtigall» (по-русски — «Соловей»), как раз и составленный из украинских националистов. В старинном городе они в первую очередь расстреляли цвет интеллектуальной элиты — сорок пять выдающихся ученых и общественных деятелей, поляков, евреев и украинцев, — в том числе и людей с мировым именем. Неудивительно: особи, которым нечем гордиться, кроме как принадлежностью к определенной национальности, ненавидят всех тех, кто их умнее. После этой кровавой и нелепой расправы во Львове было проведено так называемое «Национальное собрание». Его неизвестно кем выбранные «делегаты» — исключительно активные члены ОУН и сторонники других близких им по духу националистических группировок — объявили о создании своей независимой республики. Копия «Акта провозглашения Украинского Государства» была сразу же направлена в Берлин — и тут-то произошел, как теперь любят говорить, «облом». Третий пункт этого документа гласил: