Борис Федоров - 10 безумных лет. Почему в России не состоялись реформы

Почти две недели я находился в подвешенном состоянии. Указа об отставке не было. Возможно, в Кремле и в Белом доме хотели, чтобы я подал в отставку добровольно. В кабинете напротив поспешно обосновался А.Шохин, к которому переходили некоторые мои функции.

Он тогда непрерывно давал интервью по поводу того, что я не останусь в правительстве (его это, вероятно, сильно волновало). Он также заходил в мою приемную и смотрел, не занять ли ему мой кабинет (вдруг он лучше!). Больше всего мне понравилось, что в своих интервью он начал высоко отзываться о моих бойцовских качествах и сравнивал меня с бульдогом, которого, если вцепится, трудно отбросить. Любопытный комплимент! Я как-то позвонил ему и говорю: «Привет. С вами говорит бульдог.»

Нельзя сказать, что совсем не было разочарования. Работаешь на износ (у меня летом начало «скакать давление»), а тебе даже спасибо никто не скажет. Впрочем, месяца через два после ухода Е.Примаков прислал мне благодарственную грамоту (!). Почти как в пионерском лагере.

Все происходящее тем летом было похоже на анекдот или эпизод из авантюрного романа — всего 2,5 месяца нормальной работы в Госналогслужбе, несколько хаотичных недель в Белом доме, три (!!!) премьер-министра за один год. Такое не каждому довелось пережить. Было только обидно, что многие важные начинания не удалось завершить.

Указ Президента о моей отставке поступил после длительного ожидания. В нем не было слов о переходе или переводе на другую работу. Я собрал вещи и в третий раз покинул стены Российского правительства, прихватив, по традиции, табличку с двери. С твердой уверенностью, что вернусь еще не раз.

Правительство Е.Примакова с самого начала формировалось исключительно по принципу обеспечения лояльности парламента и частично других составных частей политической элиты страны.

Е.Примаков взял министров от коммунистов (Ю.Маслюков), аграриев (Ю.Кулик), жириновцев (С.Калашников — министр труда). Новый глава Госналогслужбы Г.Боос явно представлял интересы Ю.Лужкова. Реверансом в сторону губернаторов было приглашение, на пост первого вице-премьера В.Густова. От движения «Яблоко» в какой-то мере остался в правительстве М.Задорнов. А.Шохин по утвержденному плану должен был представлять НДР, но «сорвался с крючка», так как почувствовал опасность стать «козлом отпущения».

В Центральный банк вернулся мой старый «друг» В.Геращенко. Уже сам факт его прошлой оппозиции реформам и реформаторам делал его популярным у коммунистов. При этом никто не хотел вспоминать две безумные денежные реформы, крах советского рубля, «черный вторник», инфляционную вспышку в 1992 году и другие поистине вредительские акции. Такое часто бывает в нашей стране: смотрят, но не видят. Только этим можно объяснить и многомесячный феномен доверия правительству Е.Примакова, хотя оно абсолютно ничего не делало.

Такая многополярная система поддержки, жесткая прокоммунистическая риторика насчет усиления роли государства и полная обструкция представителям демократических партий не могли не помочь правительству Е.Примакова получить определенную популярность в левых и коммунистических кругах. Старая номенклатура почувствовала возможность реванша.

Сам Е.Примаков сразу показал себя серьезным, жестким и очень властным политиком. Его манера общения с людьми настолько отличалась от поведения С.Кириенко, что для многих более молодых людей была абсолютно незнакомой. Как пример — пятиминутное выступление стоя в начале заседания правительства.

Одновременно это и много другое позволило быстро вызвать уважение бывших советских чиновников, 90 процентов которых уходят своими корнями в советское прошлое и хорошо воспринимают такой стиль руководства.

Такой оборот был тем более необычен, что в советское время Е.Примаков слыл либералом и интеллектуалом и не очень воспринимался старой партхозноменклатурой.

Первые инициативы правительства заключались в следующем:

созыве «старых» академиков для написания новой «прогрессивной» экономической программы;

развертывании антиалкогольной кампании, которая должна была быстро дать бюджету огромные финансовые средства;

непрерывной критике молодых реформаторов, которые «ничего не понимали, и все делали неправильно».

По всем этим направлениям правительство потерпело провал. Академики ничего не предложили, кроме «управляемой эмиссии». После 2–3 месяцев метаний и ожиданий разговоры о новой экономической программе куда-то улетучились. Остался куцый набор первоочередных «мер». Академики разбрелись и начали вяло покритиковывать правительство.