Израиль Рабкин - Время, люди, самолеты.

– Прошу обратить внимание на моего соседа, – он показал на офицера с комплекцией на три, а может быть и на все четыре, весовые категории больше, чем у него. – Вы, наверное, заметили, как он, войдя сюда, тотчас же направился ко мне и занял вот это место, хотя свободных мест было много. Я, конечно, не против, тем более что мы с ним давние приятели. Но когда такое происходит на рыбалке, то я извиняюсь…

В воскресенье рано утром мы появились с ним на Среднем озере. Берега обширные, выбирай любое место и действуй. Я выбрал, он – тоже. Начали рыбачить. Поначалу все шло нормально.

Но, увидев, что я бросил в свое ведерко четвертого окунька, а у него еще ни разу не клюнуло, он начал приближаться ко мне. Уменьшил интервал наполовину, потом еще наполовину и до тех пор половинил, пока не придвинулся ко мне вплотную и уже не было возможным забрасывать удочки.

Я уступил ему свое место и ушел чуть ли не на противоположный берег озера. Но ему таки не везло, и он снова пошел на сближение. И тут он вытащил пескарика сантиметров в пять. Издав победный клич на все озеро, он замахал своими удочками. Но пошли зацепы, один за другим, один сильнее другого. Казалось бы, уйди с этого гиблого места, но нет, он словно прирос к нему и ни на шаг ни вправо, ни влево. Ничего он больше не поймал, только растерял все свои крючки.

Вы думаете, после этого он угомонился? Ничуть! Он принялся за мои. Часа через два у нас осталось по одному крючку. Недолго пришлось ждать и последнего зацепа.

В отчаянии, не сняв даже штанов, кинулся он в воду. Нырял-нырял, сколько уж раз нырял, я и счет потерял, но в конце концов отцепил крючок. Выплыл на берег весь синий, дрожит, а рот до ушей – доволен. Но после этого не только он, но и я ничего не поймал. Я думаю, что своей непомерной фигурой он распугал всю рыбу. Так вот, прошу вас решить, обязан ли он возместить нанесенный мне ущерб и чем?

Рассказ майора никого не оставил равнодушным. Все улыбались. На поставленный вопрос ответил сидевший рядом со мной военинженер первого ранга. По его мнению, виновник срыва рыбалки должен быть, безусловно, наказан. Как? Очень просто: он должен по-братски поделиться с потерпевшим всем своим уловом.

Перехватив инициативу, он продолжал:

– Нечто подобное случилось в прошлом году со мною, когда я проводил свой отпуск в низовьях Волги. Там, как известно, рыбалка не чета подмосковной. И вот однажды мой сосед по рыбалке тоже стал приближаться ко мне и в конце концов так приблизился, что наши лески от закидушек безнадежно перепутались. А когда зазвенели сигнальные стаканчики, причем у обоих сразу, и мы выбирали свои закидушки, то вытащили огромного сома, килограммов на двенадцать – пятнадцать. Возник вопрос: «Чья рыба? Кто ее автор?» Сам черт не разберет. Неизвестно, куда завел бы нас этот спор, да вмешались соседи, которые предложили сварить из этого сома и из пойманной ими разноперой мелочи тройную уху, а потом всем обществом съесть ее.

Под аккомпанемент подобных историй мы расправились с обедом и вышли из столовой. Михаил Иванович сразу умчался на верхние этажи, а я снова пошел на стоянку. Переходил от самолета к самолету, присматривался к новой для меня технике и к тому, что делали на ней испытатели.

Незаметно подошел конец рабочего дня. По дороге домой, в электричке, в метро и на последнем, пешем участке пути от библиотеки имени Ленина до Якиманки (ныне улица Димитрова), я все еще находился под впечатлением прожитого дня, как бы заново переживал каждую его минуту. Встреча с Воеводиным… Минут десять, но и за это время я почувствовал, что встретил умного и требовательного начальника и, должно быть, хорошего человека. Вспомнил посещение стоянки, где увидел много интересного. Вспомнил и разговор, который приоткрыл для меня еще одну сторону жизни моих новых сослуживцев.

Я подошел ко второму выступу Каменного моста и остановился. Мне всегда нравилось это место. Отсюда открывался великолепный вид на Кремль и южный склон Кремлевского холма, на старинные особняки Софийской набережной, воды Москвы-реки. Это местечко было как бы специально приспособлено для приведения в порядок мыслей и чувств. Мне думалось о том, что прошедший день знаменует собой крутой поворот, за которым новый, может быть, самый значительный этап в моей жизни.

…Следующий день начался с разбора – традиционного совещания летчиков и инженеров отделения. Он проходил в просторной комнате, из окон которой просматривалась значительная часть летного поля. Ровно в восемь тридцать А.С. Воеводин прошелся взглядом по лицам сидевших вдоль стен офицеров и, видимо оставшись довольным, что присутствуют все, кому положено, обратился к своему заместителю по летной части Петру Михайловичу Стефановскому: