Сергей Есин - Дневник 1984-96 годов

Наиболее запомнившиеся ответы были у Лены Нестериной и Валеры Осинского.

Вечером состоялось заседание, посвященное юбилею Фадеева. Была половина зала в Доме литераторов, стыдливо снявших имя писателя со своей вывески. Параллельно в Малом зале, в котором обычно проводят похороны, состоялось какое-то чествование. Писатели, естественно, пошли на живого. Те, кто когда-то лизал Фадееву ладони и с них подбирал государственные крохи, естественно, не пришли. Не дрогнули только самые верные. Выступала Либединская, которая очень давно рассказывала мне о Фадееве, рассказ ее не забылся, дом ее с Либединским был домом, куда Александр Александрович мог явиться в любое время и в любом виде. Нальют, если надо, стакан и уложат спать. Сидели в президиуме Сергей Михалков, Яков Козловский. Все говорили так, как бог на душу послал, не по обязаловке, хорошо и интересно. Михалков свои воспоминания прочел по рукописи, видимо, написал к этому вечеру. Козловский приводил факты подлого литературного вранья. Ссылался на статью Рассадина в "Вечерке". Сравнивал интерпретацию якобы рассказанного автору Кулиевым о его отношении к Федину (с Кулиевым Яков Абрамович Козловский вместе воевал) с кулиевской же книгой воспоминаний. Но, Боже мой, как трудно верить любому писателю, даже его дневникам и интимным воспоминаниям, если это писалось и говорилось в годы тоталитаризма. Я не уверен, что знаменитое высказывание Пастернака о Сталине и в письме к Фадееву, и в дневнике Чуковского не маленькая пастернаковская деза. Придут с обыском, а в моих личных бумагах и в моих личных письмах сказано о вожде народов так сладко. Поверят ли в этом случае доносчикам? Но тем не менее со Сталиным мы зарапортовались: все великие империи строились на костях, иначе нельзя, пусть мне приведут примеры. Кровь — стимул первоначального накопления и первоначального строительства.

В своей речи я использовал мысль о расплате художника с властями предержащими. А действительно, таковую из всех знакомых мне писательских историй Фадеев, пожалуй, осуществил единственный. Всегда в глазах потомков прав погибший, ушедший. Присутствовала, правда, еще и моя старая мысль о "Молодой гвардии" как величайшем мифе XX века. Но это еще и глубоко русский народный мф. Именно таков русский национальный менталитет: общественное, Родину ставить выше личного. Отдали жизни, чтобы земля не жила под чужим игом. Без громкости, истерики и фраз, но русскому действительно лучше умереть стоя, чем жить на коленях.

В Москве морозы. На обратном пути в метро купил "МК". Здесь большое интервью с Коржаковым. На фоне всеобщей разрухи идет борьба за власть, влияние и право доразвалить. В "МК" сообщение-

заметочка о Пен-центре. "Известные писатели-правозащитники, входящие в Пен, единогласно продлили еще на два года пребывание Андрея Битова президентом Русского Пена…?" Продлили. В этой же заметочке: "Сотни знаменитых писателей мира, например, поставили свои подписи в защиту Валерии Новодворской…?" Так уж и знаменитых? Заметочка подписана Сергеем Мнацаканяном, всегда подсуетится, всегда откликнется.

Президент вышел на работу. Теперь мы должны начинать платить за его немощь, самолюбие и настойчивое стремление его семьи жить так, как она живет. Папочка-то так болен, что ему давно уже не нужно работать, он давно уже пенсионного возраста. Просто разбойники, а не деятели и народ. Тем не менее на жизнь я смотрю с любопытством.

25 декабря, среда . С.П. прилетел из Индии.

Сегодня решил отсидеться дома. Пришел Сергей Юрьевич Худашов, и мы долго просидели с ним у компьютера. Меня поражает, что я в этом возрасте начинаю что-то соображать. И, конечно, восхищает та виртуозность, с которой молодежь крутится с этими кнопками. Здесь происходит некоторое биологическое сращение человека и машины. Не могу понять, интересно ли мне было бы жить и наблюдать за следующим веком? Скорее всего, нет. Много думаю над иллюстрациями для своей книги. За субботу и воскресенье должен привести ее в порядок.

26 декабря, четверг . Выступал на пресс-конференции в Госдуме. Как всегда, заполошный звонок накануне, надо держать фронт. Всерьез ничего не объяснили, стратегии никакой нет. Уже в Госдуме узнал, что пресс-конференция называется "Униженное искусство", это значит, надо говорить в тон названия. Никогда коммунисты, видимо, не научатся грамотно проводить свои акции. Тут же выяснилось, что я не задаю вопросы, а лишь говорю для затравки. У меня был только час, постарался мягко, через подтексты выразить свое отношение к происходящему. Коммунистам, конечно, не понравился, потому что не стонал. Всем в высшей степени наплевать, что я чиновник и мои чиновничьи места раздаются не совсем так, как их. Другим — потому что был все же радикален и не умилялся деятельностью правительства. Тезис: куда все это делось? Передо мной со множеством уже слышанных повторов говорил Говорухин. Почему общественные деятели не понимают, что повторяться в дословных выражениях нельзя?