Ронни Вуд: Ронни. Автобиография

Каждый в семье играл на чем-нибудь. Папа никуда не выходил без губной гармоники в кармане до самого своего смертного часа. Его сестра, тетушка Этель, работала пианисткой, играя музыку на сеансах немого кино. Она была невероятно чуткой и даровитой исполнительницей. Кстати, у всей нашей фамилии было в доме пианино, так как нельзя было точно предугадать, у кого продолжится вечеринку, когда закрывалась пивная.

Вдобавок к «Гиннессу» каждый приносил по инструменту — расческу и бумагу, казу, аккордеоны и ложки. На этих вечеринках собирались не только члены семьи. У папы была куча друзей с чудными прозвищами вроде: Луковичка, Тряпка, Глубокая Лощина, Патока, Лопух, Подагра, Бенни, Шишка, Мясник и Бонго. Некоторые из них были цыганами-на-воде, некоторые — беженцами с ипподрома, но все они были музыкантами, все были пьяницами и все они были, на …, чокнутые. Они приходили на вечеринку субботним вечером. Наступало воскресенье, я шел завтракать, а эти типы все еще были здесь, развалясь по всему дому на каждом предмете мебели, который только можно было найти, погруженные в облако перегара. Моя мама спускалась вниз и кричала: «Убирайтесь вон отсюда!», и тогда они начинали жалобно звать Арчи, чтобы он пришел к ним на помощь. Он, сонный, спускался вниз и начинал умолять маму: «Будь так добра, они же мои друзья». Она продолжала кричать, что им нужно убираться, а он оправдывался: «Они, наверное, не смогут убраться, так как пивная еще не открылась». Ему обычно удавалось ублажить её, и в конце концов она принималась готовить всем завтрак.

В то время газета «News Of The World» печатала на вкладке в каждом воскресном номере песни вроде «Прямо посередине дороги» — с нотами и словами. У этой песни, кажется, было миллион куплетов и она могла продолжаться вечно, когда они начинали её исполнять, и ты понимал, что это будет долгий вечер. Каждый в семье воскресным утром обязательно проводил немного времени за пианино с последней песней из «News Of The World», чтобы подготовиться к следующей спевке. Папа репетировал такие шедевры, как «Да, у нас нет бананов» под аккомпанемент «Разгружаем носилки», и когда умывался, всегда говорил: «Никогда не толкай свою бабушку, когда она бреется!»

И хотя вечеринки бывали обычно по пятничным и субботним вечерам, если к полудню в воскресенье скапливалось достаточно пустых бутылок из-под «Гиннеса», их сдавали, чтобы окупить свои траты и купить еще несколько бутылок, что означало, что в воскресный вечер тоже будет вечеринка.

Папа не только играл на пианино, но еще любил представлять себя артистом и танцевал «шимми». Он обычно напевал «Регтайм ковбоя Джо» и изображал, как он едет на лошади. В свободное время, когда он не солировал, у него был свой оркестр — оркестр губных гармошечников из 24-х человек — его друзей. Они погружались в большой грузовик (за исключением Арчи, который садился в кабину рядом с водителем), и совершали гастроли по английским ипподромам. Однажды грузовик попал в ухаб, и один игрок вывалился из кузова.

Не помню, имел ли оркестр название, но этот «хрюкестр» всегда играл, когда кто-нибудь выигрывал скачки, и тусовался там в полном составе с Принцем Монолулу. Это был чернокожий пробивной делец из Гайаны по имени Питер Макэй, неудачливый предсказатель будущего, боксер и фальшивый оперный певец. Потом он стал носить развевающиеся прически со страусиными перьями и нелепые жилеты, начал представляться как член эфиопской королевской семьи, раздавать чаевые понтерам, крича при этом: «У меня есть лошадь!..», и стал непременным атрибутом британских ипподромов в 40–50-е года. Где бы не был Принц Монолулу, с ним рядом всегда был Арчи со своими друзьями-гармошечниками. Сколько бы денег Арчи с оркестром не заработали, пустив шляпу по кругу, всё это шло на чаевые Принцу Монолулу, либо тратилось на обратном пути из Гудвуда или Эпсома. Их грузовичок не мог пропустить ни одной пивной — как только таковая появлялась на горизонте. Он автоматически поворачивался в её сторону. Много лет спустя Бенни-аккордеонист рассказывал мне, что у моего папы была привычка выпрыгивать из машины, как только она тормозила у пивной, и по каким-то непонятным причинам забираться на близлежащее дерево: «И вот твой папа, сидя на дереве…»

Соседи всегда знали время открытия «Головы Пони», потому что папа был тут как тут. Как только он появлялся, его патроны говорили: «Будет хорошая ночка — Арчи здесь». И они всегда знали, когда «Нэг’c Хэд» закрывалась — тогда папа неизменно падал где-нибудь в чужих владениях.