Бен-Цион Тавгер - Мой Хеврон

Не я один болел душой за положение в Хевроне. Полагаю, что каждый еврей, посещавший эти места, думал так же. Особенно жители Кирьят-Арба. И вот возникло то, что стало называться «борьбой за еврейский Хеврон». Я бы, правда, заменил слово «борьба» на слово «восстановление».

При местном совете Кирьят-Арба создали группу активистов, которую возглавил Ицхак Жизпан. Меня тоже включили в эту группу, названную потом комиссией. Но в нее не вошли люди, которые существенно могли бы помочь — историк Хаим Магени, знавший Хеврон лучше других, располагавший материалами, картами, фотографиями. И рав Левингер. Идея создать группу была, в принципе, его идеей. По-видимому, он не хотел занимать никакую официальную должность.

В Кирьят-Арба были приглашены члены Кнессета Геула Коэн и, если не ошибаюсь, Норам Аридор. Были и корреспонденты. Это потом я узнал, что в Израиле так принято: прежде всего ознакомить с проблемой корреспондентов, а те уже обрисуют ситуацию истэблишменту и народу. Как они это делают — вопрос другой.

Группа депутатов спустилась в Хеврон. Сначала мы подошли к Меарат га-Махпела. Солдаты, конечно, никого не впустили. Арабы входили туда свободно, а вот членов Кнессета — не пустили. Геула Коэн, пытавшаяся объяснить, кто они, получила отказ: «Нет, евреям нельзя!»

Кто-то из нашей группы с иронией произнес: «Евреям и собакам — вход воспрещен!», как бы напомнив схожую ситуацию при нацистах.

Геула Коэн решила связаться по рации с военным губернатором. Ей сообщили, что тот прибудет минут через пять. Ждем пять, десять, пятнадцать минут. Убедившись, что губернатор нас попросту обманул, двинулись дальше. Подошли к синагоге «Авраам-авину», точнее, к загону для скота… Потом зашли в ресторан Цви Кацовера передохнуть, и тут рав Левингер прочитал членам Кнессета целую лекцию. Рав говорил им, какой жгучий стыд мы испытываем, глядя на запущенные еврейские места. Ведь Хеврон — это издревле еврейский город! Его восстановление важно для всего народа Израиля!

Затем попросили и меня, человека недавно прибывшего, сказать несколько слов. Но предупредили, чтобы был краток. А что я им мог сказать? То, что они сейчас видели, было красноречивей всяких слов. Я действительно мало сказал, всего несколько фраз. Сказал, что мы, олим, не ожидали увидеть такое. Что это глумление над святынями еврейского народа. Мы, приехавшие из России, не будем спрашивать у властей, что надо делать, а сами сделаем то, что нужно…

Ко мне подошла Геула Коэн и спросила: «А почему вы думаете, что не надо спрашивать власти?»

Помню, через несколько лет, когда мы устроили первую свадьбу в «Хадассе», пригласив Геулу Коэн, она задала нам примерно тот же вопрос: «Есть ли на это разрешение властей?»

Я говорю об этом не потому, что мне хочется в чем-то упрекнуть Геулу Коэн. Как член Кнессета она много сделала для восстановления еврейских святынь в Хевроне. А говорю исключительно потому, что существует такое обязательное условие — обо всем спрашивать у военных властей. Будь это в Хевроне, на территориях или в другом месте. На чем это основано — неизвестно. Быть может, на том, что власть у нас теперь своя, еврейская! Она нам не чужая, и мы должны ее уважать. И арабы должны это видеть. Вроде бы, все вполне логично и разумно, но в действительности — все получается иначе и гораздо сложнее.

Приведу такой пример. Была у нас как-то экскурсия в Араву, степные края за Беэр-Шевой. После экскурсии все расположились перекусить. И вот, когда мы собрались уходить, я развел костер, чтобы сжечь мусор, оставшийся после еды. Заодно я стал собирать бумаги, валявшиеся поблизости, и тоже бросал в огонь. На это обратили внимание израильтяне: дескать, здесь не принято подбирать за другими, каждый убирает мусор только за собой.

Но тут удивился я: почему я не могу по собственной инициативе сделать то, что считаю полезным? Конечно, существует Общество охраны природы, оно распространяет брошюры и руководства, туристы их читают и тут же выбрасывают. А я стараюсь навести порядок без указаний и брошюр. Что в этом плохого? Разве это запрещено? Точно так же, как я не должен спрашивать разрешения у городских властей, если мне хочется навести порядок в еврейской синагоге, находящейся в запущенном и безобразном состоянии. Я сделаю то, что вeлено для народа Израиля. Для сохранения его национального достоинства.

Мне кажется, что спрашивать на это разрешения у властей — пустая и ненужная формальность.