Виктор Притула - Кампучийские хроники

Нашему «Титанику» под названием советский социалистический строй оставалось десять лет плавания.

Какого чёрта, эти идиоты тратили кучу рублей, которые в те времена ещё никто не называл «деревянными». Экономили валюту! Которую кейсами передавали «пламенным революционерам» на мировую революцию. Дедушки из Политбюро ЦК КПСС продолжили дело Льва Троцкого. Чего ради? Чтобы потом всё в одночасье рухнуло. Весь этот СЭВ, Варшавский пакт и, наконец, «великий и могучий Союз нерушимый»!

Мы с Павликом десант. Только вот он настоящий десантник, а я …

Моя ВУС — «офицер спецпропаганды».

Но в десанте нельзя долго принимать решение. Думать нужно быстро, иначе убьют.

Завтра летим в Ханой, — говорю я оператору. — Будем говорить с Москвой по телефону. Потом поедем в Хайфон искать контейнер. А потом отправимся в Сайгон, искать ящики с «Кодаком».

Сентябрь 1980 года. Ханой

Дорога из аэропорта Нойбай до города была в те времена такой, что мамочка родная…

Самое узкое место старый мост Лонгбиен. Построенный в начале прошлого века французами по проекту великого Эйфеля, да, да, того самого папаши одного из главных символов Парижа. Американцы бомбили Лонгбиен нещадно. Мост старый, узкий, — весь в заплатках. Люди на велосипедах и пешие старухи с коромыслами тяжёлой поклажи передвигающиеся гусиным шажком, свойственным только вьетнамцам, велорикши, словно сошедшие с кинокадров хроники сороковых годов, раздолбанные грузовики… Стоит одному автомобилю поломаться на мосту, движение останавливается… Как надолго?

Кто знает даньти? Может на десять минут, может быть на час, может быть на три часа…

Ни Сергеев, ни Грачевский встречать нас в Нойбай не приехали. Нужно им лишний раз париться, причём в прямом смысле этого слова, возле моста Лонгбиен?

Прислали «уазик». Водитель Тханг, переводчик корпункта Динь…

Динь спрашивает, не хочу ли я обменять доллары один к десяти? По официальному курсу — за доллар дают то ли четыре, то ли шесть донгов.

Обещаю подумать над его предложением.

В Ханое не так жарко как в Пномпене, но влажность раза в два больше. Ни ветерка. Через полтора часа мы всё же преодолеваем курьёзный километр Лонгбиена.

Нас размещают в какой-то заштатной гостинице с тараканами размером с палец, вдобавок летающими, с крысами, к которыми мы уже привыкли в Пномпене, со скрипящими кроватями под москитными сетками, и потолочным вентилятором вместо кондиционера. Вьетнам — очень бедная страна, возможно, самая бедная в социалистическом лагере.

Женя Грачевский выдает нам под расписку триста донгов. Я просил тысячу.

Женя делает страшные глаза. Деньги корпункта в банке. Банк с пятницы по понедельник не работает.

Спасибо, коллеги!

Отдаю переводчику Диню стодолларовую банкноту. Получаю взамен тысячу донгов.

Живём, Павлик!

На следующее утро мы отправляемся в Хайфон.

Сентябрь 1980 года. Хайфон

Вьетнам, как я уже говорил, очень бедная страна. Но социалистическая. Член СЭВ. Потому прочие страны лагеря ей всячески помогают. Помощь эта видна только в хайфонском порту, заставленном контейнерами, разного рода техникой и тысячами тонн других народно-хозяйственных грузов, которые мокнут под тропическими дождями, сыреют, гниют, ржавеют, превращаются в хлам и металлолом. Исключение — военные поставки. Тут всё разгружается и вывозится без проволочек. Вьетнам — это армия. Стотысячный корпус застрял в Кампучии. Остальное воинство сконцентрировано на вьетнамо-китайской границе. Его не видно, но уроки тридцатидневной войны хорошо освоены. Здесь у вьетнамцев — новейшие образцы советского вооружения. Американца проучили, не худо и китайца приструнить.

Советский представитель Морфлота в хайфонском порту (местный «чам») говорит, — парни, я вам сочувствую, но дело ваше — мокрое. Проще было бы ваш контейнер утопить в акватории порта, чем найти его среди этих монбланов. — Он показывает рукой на горы всякого добра, которым заставлена вся территория портовых терминалов. — Какой удод отправил ваш груз в Хайфон?