Эдуард Нордман: Не стреляйте в партизан…

– Вы меня не знаете, но мне хотелось встретиться и поговорить. Моя фамилия Нордман.

И хотя до этого с Эдуардом Болеславовичем мы и вправду никогда не встречались, я запротестовал автоматически:

– Нет, я Вас знаю, и знаю очень давно!

Дело в том, что в своей юности – в шестидесятые и семидесятые годы – я работал в редакции районной газеты «Чырвоная звязда» в Ивановском районе Брестской области. В то время ветеранам Великой Отечественной было по сорок пять – пятьдесят лет.

Разговоры о войне заходили часто, а меня, молодого журналиста, жаждущего ярких очерков, эти воспоминания всегда привлекали. И всегда удивляло то, что в них не было ни малейшей тени геройствования, патетики, рисовки, а тем более хвастовства. Рассказывали ветераны о войне как-то буднично, просто вспоминали о выпавших на их долю жизненных испытаниях, ситуациях, часто трагических, часто поучительных, бывало комических, случавшихся на фронте и в партизанах. Услышав вопрос молодых, за какой подвиг вручен орден, как правило, отвечали одинаково: за такой-то бой, за такой-то поход, переход, форсирование, штурм.

Тогда-то я впервые услышал фамилию Нордман. Знал этого человека и мой первый редактор Алексей Трофимович Кавко – умница и прекрасный профессионал, который вывел на твердую дорогу не один десяток журналистов. Во время войны он пришел на наше Полесье вместе с 208-м партизанским полком, был награжден орденом Боевого Красного Знамени, а после войны остался работать в местной прессе и много раз встречался с первым секретарем Пинского горкома комсомола, а потом партийным работником Эдуардом Нордманом. Часто и по-доброму о нем рассказывал.

С тех пор я навсегда запомнил эту фамилию, тем более что не запомнить ее было просто нельзя, ибо каждый раз, когда кто-нибудь ее произносил, раздавалось восхищенное: «О, Эдик!»

К тому времени Эдуард Болеславович работал уже в Москве, в центральном аппарате КГБ, затем возглавлял управление КГБ по Ставропольскому краю, затем КГБ Узбекистана.

Мы, на Брестчине, особенно те, что постарше, естественно, следили за судьбой своего земляка, по-доброму гордились им. Как-никак, занимал он должности весьма ответственные. Кроме того, многие знали, что Нордман часто наведывается в места своей молодости, охотно встречается со всеми, что он не возгордился от генеральских погон и высокого положения, с готовностью помогает всем, чем может.

Пройдут годы, и то восхищенное «О, Эдик!» для меня станет значить больше, чем многочисленные награды и высокое воинское звание Эдуарда Болеславовича. По крайней мере, не меньше. И не вижу в том никакого противоречия. Наоборот, считаю, что одно дополняет другое, притом очень существенно. Стоило только увидеть, как встречают Эдуарда Болеславовича в Пинске, Старобине, Лунинце, Телеханах, Иваново, Парохонске, Хоростове, Поречье, в других местах, где он партизанил.

В последний раз мне довелось сопровождать его в такой поездке перед 60-летием Великой Победы. А в дни самого празднования юбилея этой немеркнущей Победы, услышав, что ведущий московского телеканала ТВЦ Алексей Пушков назвал поколение победителей людьми, не оставившими долгов, я сразу подумал: «К Эдуарду Болеславовичу Нордману сказанное относится в первую очередь».

Очень хорошо о нем отозвалась журналистка из «Известий» Ядвига Юферова:

«Самый заслуженный белорус в Москве и самый авторитетный москвич в Беларуси. Человек потрясающей судьбы и обнаженной совести. Вечный часовой долга. Он знал, как должно быть. Он жил, как должно быть».

В самом деле, редко встречаются люди, в которых незаурядный ум сочетается со столь же незаурядными нравственными качествами. Об Эдуарде Болеславовиче полушутя говорили, что у него есть только одна слабость – обязательность. Если у кого проблема – откликался немедленно.

В то время, когда мы встретились впервые, Эдуард Болеславович работал над своей книгой «Штрихи к портретам», которая была издана сначала в Минске, затем в Минводах, потом в Ростове-на-Дону. Все три тиража разошлись очень быстро.

А рассказывал он о А.Н. Косыгине, Ю.В. Андропове, особым доверием которого пользовался долгое время, о М.В. Зимянине, К.Т. Мазурове, П.М.Машерове, которых знал с военных лет, о М.С. Горбачеве, с которым судьба свела на Ставрополье, о Ш.Р. Рашидове, с которым встречался в Узбекистане. Его портреты получились лаконичными и точными, потому что в каждом из названных высоких руководителей Эдуард Болеславович старался рассмотреть прежде всего человека, а не упакованную в вицмундир государственную функцию.