Эдуард Нордман: Не стреляйте в партизан…

И тем не менее прежде всего в Западной Беларуси у оккупантов сразу загорелась земля под ногами. Не только же потому, что эту местность раньше всех оккупировали гитлеровцы, поскольку она была пограничной. В принципе, почти вся Беларусь была оккупирована за две недели, за исключением самой восточной части – Могилевщины и самого Могилева. Значит, существовали другие, по-настоящему весомые причины?

Они действительно были. Во-первых, в сознании населения были свежи воспоминания о польской оккупации, когда белорусы были низведены до состояния второстепенных людей. Даже родным языком в общественной жизни они пользоваться не смели. Были закрыты все белорусские учебные заведения.

После двух десятилетий пережитых унижений белорусы встречали красноармейцев в сентябре 1939 года как братьев. И это не образное сравнение. Слово «братья» в самом деле было главным во время тех встреч.

Во-вторых, сохранились в этих краях партизанские кадры, вожаки, подобные Коржу. Когда в 1943 году во время недолгого пребывания в Москве Василий Захарович напишет свою докладную записку «О проделанной работе в тылу врага за период с первых дней войны, т.е. с июня 1941 года по 3 апреля 1942 года» и укажет, из кого формировался отряд, он первым делом назовет несколько старых партизан. Это были Григорий Карасев, Никита Бондаровец и еще с десяток его надежных товарищей.

В-третьих, надо вспомнить о КП ЗБ – Коммунистической партии Западной Беларуси. В 1938 году она была несправедливо обвинена в том, что ее ряды засорили шпионы, а затем распущена решением Коминтерна.

Но люди-то остались. А с ними остался их опыт подпольной, конспиративной работы, налаженные за много лет связи. Не ослабела и закалка. Они-то и были готовы к возобновлению борьбы в условиях оккупации и подполья.

О том, что могли такие люди, расскажу на одном примере. В первые недели войны в деревне Трилиски Ивановского района был арестован и заключен в пинскую тюрьму бывший активист КП ЗБ Григорий Еремеевич Балюк.

За принадлежность к компартии «при Польше» он несколько лет отсидел в тюрьме. Перед войной, уже при советской власти, работал слесарем в райцентре. Эвакуироваться не успел. При «новом порядке» был арестован за неблагонадежность.

Кто знает, как сложилась бы судьба этого человека после ареста, но в здании пинской окружной жандармерии, которой была «подведомственна» тюрьма, сломался хитроумный замок в одном из начальственных кабинетов. Стали искать опытного слесаря. Доподлинно неизвестно, сам Балюк вызвался в ремонтники, указал ли кто-то на то, что он классный слесарь, но чинить замок было поручено ему. Поручение он выполнил.

С того момента Балюка решили приберечь для сложных поручений подобного рода. Днем под конвоем водили на работу, на ночь возвращали в тюрьму. Потом его перевели в расположенную рядом автомастерскую, там же и поселили. На работу в жандармерию и тюрьму водили по-прежнему. Но постоянное сопровождение со временем сняли. Балюк ремонтировал все: двери, замки, систему отопления. Через некоторое время разрешили свидания с женой. Потом жена упросила начальство автомастерской отпускать его домой на воскресные дни.

Возвращаясь, Балюк привозил хлеб, другие продукты. Все тщательно проверяли, но постепенно контроль ослабевал, потому что за полтора года заключенный не дал ни одного повода для подозрений.

И наконец бывалый подпольщик через жену «включил» свои старые связи. Он вышел на командира спецотряда под командованием майора Цветкова, который базировался в Ивановском районе. Тот прибыл на встречу сам и поставил задачу… взорвать жандармерию. Оставалось додуматься, как пронести взрывчатку.

Способ предложила жена. Она стала печь большие буханки хлеба, аккуратно отслаивать нижнюю корку и доставать мякиш. На его место запихивали тол. Затем разломы она замазывала тестом и снова запекала. Специалисты знают, что при медленном нагревании тол не взрывается. Так взрывчатка была доставлена куда надо.

В сентябре 1943-го, в субботу, перед очередным отъездом домой Балюк чистил дымоход печки, которая обогревала кабинет начальника жандармерии, и вместе с грузилом и мочалом, сдирающим со стенок трубы сажу, опустил в трубу мину.

Жандармерия была взорвана. Сгорели очень ценные для гитлеровцев документы. Когда немцы с полицией нагрянули в Трилиски, Балюка с семьей партизаны везли к своему лагерю. В отместку немцы сожгли его хозяйство. Даже то, что не хотело гореть, – яблони и груши в саду – облили бензином и гоже подожгли.