Дэниэл Смит - Думай, как Эйнштейн

О том же самом он упоминает и в знаменитой поздравительной речи на 60-летие Макса Планка в 1918 году: «Одно из наиболее сильных побуждений, ведущих к искусству и науке, – это желание уйти от будничной жизни с её мучительной жестокостью и безутешной пустотой». И далее продолжает: «Человек стремится каким-то адекватным способом создать для себя простую и ясную картину мира, чтобы оторваться от лишних ощущений… На эту картину и её оформление человек переносит центр тяжести своей духовной жизни, чтобы там обрести покой и уверенность, которые он не может найти в слишком тесном круговороте собственной жизни».

О его эмоциональном дефиците пытались высказаться и другие близкие ему люди. Так, Леопольд Инфельд заметил: «Я не знаю никого, кто был бы столь же одинок и бесстрастен, как Эйнштейн… Его сердце никогда не кровоточит, он спокойно и радостно двигается по жизни, не испытывая сильных эмоций. Его необычайная доброта и любезность совершенно обезличены, они словно исходят от существа с другой планеты».

Три женщины – секретарь Элен Дюкас и любимая сестра Майя с ее дочерью Марго – жили с Эйнштейном душа в душу до конца его жизни, причем сестра и приемная дочь куда больше любили проводить время с ним, нежели с собственными мужьями. И сей факт лишний раз подтверждает, что с Эйнштейном можно было уживаться так, чтобы это нравилось ему самому. Хотя стоит признать и то, что в этих взаимоотношениях никто не требовал от него того особого эмоционального участия, на которое рассчитывают обычные домочадцы.

В своем эссе 1949 года «Почему социализм?» Эйнштейн заявил: «Человек – существо одновременно одинокое и социальное». И в его случае это было именно так.

Эйнштейн был просто не создан для брачных уз – хотя это не помешало ему жениться целых два раза. Обеим его женам было с ним не легко, хотя первая пострадала куда больше. То, как он обращался с ними, не только отражало эмоциональную глухость, которой он мог страдать, но выдавало в нем человека, который – несмотря на репутацию великого гуманиста в глазах всего остального мира – способен на жестокость с теми, кого должен был защищать надежней, чем кого-либо еще.

Разбив, и весьма жестоко, сердце Мари Винтелер, он влюбляется в однокашницу по цюрихскому Политехникуму – девушку по имени Милева Марич, уроженку страны, сегодня известной как Сербия.

Родившись на несколько лет раньше Эйнштейна, в 1875 году, Милева росла очень одаренным ребенком. Дочь солдата и бывшей крестьянки, она преуспевала по всем предметам и в 1984 году закончила с высшими оценками традиционно мужскую Королевскую классическую гимназию в Загребе. А в цюрихском Политехникуме стала единственной женщиной на своем потоке в год поступления.

Эйнштейн и Милева тесно сошлись сразу после знакомства, хотя большинство их знакомых полагало, что этому союзу долго длиться не суждено. Милева страдала сразу от нескольких недугов, включая туберкулез и деформацию бедра, из-за которой сильно хромала, и эти обстоятельства часто вводили ее в депрессию. Эйнштейн, человек жизнерадостный и обаятельный, то и дело флиртовал с окружающими дамами. С Милевой же его роднила не столько страсть, сколько ментальное сходство, и поначалу их отношения развивались неспешно в атмосфере взаимного интеллектуального обожания. Серьезное сближение между ними началось по возвращении Милевы со стажировки в Гейдельбергском университете. Осторожный флирт перешел в неподдельную страсть с яростными ссорами и не менее жаркими раскаяниями. Их пылкая переписка тех дней полна самых ярких эмоций – от подростковых любовных признаний («Моя жизнь без тебя – не жизнь», писал Эйнштейн) до почти комичных банальностей («Мы так хорошо понимаем темные души друг друга, но при этом продолжаем пить кофе и есть сосиски» и т. п.). Решающим же – по крайней мере, для Эйнштейна – фактором явилось то, что их отношения скорее способствовали его научным изысканиям, нежели отвлекали его от работы. Милева была отнюдь не «сторонней наблюдательницей», какая, по мнению многих знакомых, составила бы Эйнштейну куда лучшую пару; эта женщина оказалась способна шагать нога в ногу с его интеллектом. Так, одно из писем Эйнштейна, в котором он очень живо расписывает их будущую совместную жизнь, заканчивается сакраментальной фразой: «И вот тогда мы наконец-то займемся электромагнитной теорией света Гельмгольца».