Антонина Малютина - Повесть об отце

Как-то весною 1917 года в Барнауле появился возвращавшийся из сибирской ссылки известный историк, профессор Московского университета Н. А. Рожков. Отец с ним познакомился на его лекции в Народном доме, позвал к себе, и они, а также целая группа почитателей, сидели до трех часов ночи. Историк рассказал немало любопытного, в частности о старце Федоре Кузьмиче, которого легенда сделала царем Александром I, и о других загадках прошлого. Но он с интересом слушал и отца, назвав его, как запомнила мать, «живым каталогом». Николай Александрович спросил отца:

— А вы пишете ли? — и, бегло посмотрев несколько рассказов Малютина, профессор взял их с собой:

— Я, — сказал он, — там, в Новониколаевске, нелегально состою редактором областной газеты «Голос Сибири», посмотрим и, что подойдет, поместим.

Малютин достал с полки книги Рожкова «Город и деревня в древней Руси», «Происхождение самодержавия» и попросил автограф.

— Где вы их нашли? — удивился автор книг.

— У букинистов на толкучке.

Николай Александрович вынашивал идею — открыть книжный магазин, где бы «живой каталог» стал заведующим, но ей не суждено было осуществиться.

Посчастливилось познакомиться также с Владимиром Александровичем Поссе, приезжавшим в 1913 году читать лекции по литературе и кооперации. Его сильно интересовал «Алтайский союз маслодельных артелей». Помимо детального ознакомления с состоянием этого дела, в планы Поссе входило чтение лекций «Любовь в произведениях Л. Н. Толстого». Присутствовавшего на лекциях отца изумила чрезвычайная живость, подвижность и эрудиция лектора: он все лекции читал на память. В неопубликованных воспоминаниях отца есть любопытные страницы:

«Квартира наша находилась в помещении конторы Союза, а крестьяне, привозившие масло из районных артелей Алтайского края, останавливались дня на два в большом зале внизу, где стояло несколько кроватей. Я был какой-то неугомонный пропагандист популярно-художественной и научной литературы. С каждым крестьянином заводил знакомства, расспрашивал о хозяйстве, семейном положении и, если у него были грамотные дети-школьники, то посылал ребятам пачку дешевеньких понятных книг; агитировал покупать книги по хозяйству и календари, что тогда в деревне было редкостью, и отучал от пьянства и куренья.

И хотя я еще никуда не ездил по районам, но в моей записной книжке значилось до 60—70 знакомых доверенных и уполномоченных, привозивших масло. В Союзе среди служащих я считался, каким-то чудаком-фанатиком. С кем бы ни встретился, разговор непременно переходил на литературные темы.

Однажды наш заведующий союзной конторой А. Ф. Меринов привел ко мне в комнату В. А. Поссе.

— Вот, познакомьтесь, — сказал он и ушел.

Мы сразу же нашли общий язык и горячо разговорились о литературе. Я спрашивал о Горьком, Короленко, Чехове, о Петербурге, как там живут писатели, какие книги выходят и т. д. и т. д. И показал письма от Короленко, Крюкова и снимки домов, где жил высланный в Курган П. Ф. Якубович. И Поссе, отвечая на мои вопросы, сам заинтересовался мной, расспрашивал о нашем деревенском быте в Череповецком уезде.

Нашим разговорам, кажется, и конца бы не было, если бы не крестьяне, которые все чаще заглядывали в комнату: им хотелось побеседовать с питерским человеком. Наконец он спросил меня:

— А вы-то пишете?

— Да как вам сказать, Владимир Александрович. — Я стушевался и медлил с ответом. — Видите ли, я самоучка, писать мне трудно, а учиться поздно и некогда — семья.

— Ну все-таки что-нибудь есть? — допытывался Поссе. — Покажите, не стесняйтесь.

Я показал несколько стихотворений. Он посмотрел и захватил все с собой, говоря:

— Я там, в Петербурге, рассмотрю как следует.

Пили чай, продолжая рассуждать о литературе, в то время как сельчане с нетерпением ожидали конца нашей беседы.

Владимир Александрович сказал:

— Стихи у вас антивоенные, а сейчас продолжается война, цензура будет тормозить. Однако посмотрим. Вы пишите мне в Петербург в журнал «Жизнь для всех». Сегодня у меня большая лекция, приходите.

И мы простились.

Одно стихотворение — «В стране разоренной» — он успел поместить, а потом начался 1917-й год, и было не до стихов…»

В 1915 году Малютин отправил первое письмо Спиридону Дмитриевичу Дрожжину, стихи которого кропотливо отыскивал с 900-х годов в журналах «Детское чтение», «Юная Россия», «Север». В нашей семье и взрослые и дети любили их наравне с песнями Кольцова, Никитина и Сурикова. Отец писал низовскому соловью о «святых порывах ввысь», о «муках слова, муках пленницы-мысли, бьющейся за железной решеткой своей темноты, своего незнания, как выпустить ее на свободу»… Были такие строки: «Я страстно люблю книги и люблю тех людей, которые вкладывают в них свою душу…» С радостью сообщалось о том, что в библиотеке Школьного общества имеется немало сборников Дрожжина.