Оскар Курганов - Разные годы

Все это Анатолий Шурепа вспомнил теперь, через двадцать с лишним лет, когда он один, без друзей, оказался в маленьком «закутке», где можно было только сидеть на корточках; ни стоять, ни расправить плечи, отяжелевшие от неудобного положения, он не мог. Это огорчало его больше всего. Земля, загнавшая Шурепу в этот «закуток» в третьем уступе лавы, лишила его самого главного — способности сопротивляться. Что же он должен, сидеть и ждать смерти? Или смириться с мыслью, что какая-нибудь новая волна, новая подвижка породы придавит и похоронит навсегда и никто даже не сможет его найти? Впрочем, таких случаев никогда не было. Живым или мертвым, но в шахте всех находят, под землей никто не остается. И уже через час или два к Шурепе вернулось то спокойствие, та спасительная вера в людей, которые не раз выводили его из беды.

Шурепа мысленно представил себе, что теперь происходит на поверхности шахты, как волнуются и суетятся люди, как формируются спасательные бригады, как они пробиваются к нему. Ему даже показалось, что он слышит стук молотков. К сожалению, только показалось. Зная, с какой гулкостью передается каждый стук под землей, Шурепа ударил камнем по стойке. Сперва осторожно, потом смелее, с большей силой. Но ему никто не отвечал. Наоборот, после каждого удара возникала необычайная, какая-то давящая тишина. Он перестал стучать. Просто сидел и ждал. Но его начинало клонить ко сну — Шурепа взглянул на часы — двадцать минут одиннадцатого. Именно в это время он обычно выключает телевизор, ложится спать, если ему надо идти в утреннюю смену. Да, это обычный час. «Пора выключать телевизор и ложиться», — усмехается Шурепа. Ирония не покидала его и здесь, в этом мрачном подземелье. Что ж, это хорошо. Только здесь спать нельзя. Он запрещает себе даже дремать. Он может пропустить тот спасительный шорох, или стук, или даже далекий призыв, который возвестит о приближении друзей. Если они пойдут по нижнему штреку, то до третьего уступа не так уж далеко. Все дело в состоянии породы — успокоилась ли она? Как будто никаких новых обвалов или подвижек не было. Только бы не пропустить условный стук по стойке или привычную дробь отбойного молотка. Только бы не уснуть.

Но, по-видимому, он все-таки задремал. Шурепа очнулся от явственного стука. Он прислушался — где-то сбоку. Потом далекий, едва слышный говорок отбойного молотка. Шурепа улавливал секундные перерывы и ударял по стойке. Он опасался, что пройдут мимо — ведь в момент обвала он был в пятом уступе, там его могли искать, туда могли пробиваться. Но сигналы все-таки были услышаны. Молоток приближался. Шурепа взглянул на часы — без четверти десять. Утра или вечера? Конечно, утра. Не мог же он проспать целые сутки.

И совсем неожиданно в боковой стенке появилось отверстие, маленькое, едва пролезла рука.

— Я здесь! — крикнул Шурепа.

— Здоров? — спросил его Степан Онуфриенко, забойщик, друг, один из двух братьев Онуфриенко. — Здоров? — повторил Степан, так как Шурепа не ответил.

— Здоров, здоров.

— А где Малина? — это уже спрашивал Марк Дудка, начальник участка капитальных работ.

— Не знаю, он был наверху, — ответил Шурепа.

Онуфриенко расширил отверстие, пролез к Шурепе, хотел помочь ему, но тот сам выпрямился и зашатался. Его взяли под руки, врач дал ему глоток воды и повел к выходу, наверх, где его ждала жена Евдокия Тимофеевна, да и все шахтерские семьи со всех окрестных горняцких поселков.

— А где же Саша? — бросилась к Шурепе жена Малины, Нила Петровна, по ее смуглому красивому лицу текли слезы.

— Не видел, но думаю, что жив, — ответил Шурепа, чтобы ее успокоить.

Она вскрикнула, заголосила и упала на чьи-то руки.

Теперь я еду к Ниле Петровне и Александру Захаровичу в гости. «Они живут в поселке Белый, у самой реки, километров десять, не больше. Спросите Малину — их все знают, покажут», — напутствовал молодой инженер.

Алексей Иванович, предложивший подбросить меня, нетерпеливо прибавил газ, открыл двери машины. Я вскочил почти на ходу, и мы помчались по ровному асфальтированному шоссе.

— У меня брат там живет, тоже шахтер, забойщик, — вот и побываю у него, — объяснял Алексей Иванович свое желание съездить со мной в поселок Белый.

— Старший брат?

— Какое там, — младший, Николай. Ведь когда-то звал меня: «Иди, Алексей, в забойщики». А я не пошел, хотел по земле ездить, а не под землей ползать. Вот и получилось — Николай уже на пенсии, а я еще баранку кручу. И еще семь лет крутить. Шахтерам — почет, льгота. А чем я хуже? Разве баранку крутить легко?