Юрий Богданов - Сергей Круглов. Два десятилетия в руководстве органов госбезопасности и внутренних дел СССР

Этот подробный рассказ дополнил маршал Жуков Г.К., вспоминая о том, как он участвовал в «рискованной операции» . Только он, хотя и был у министра обороны Булганина Н.А., совершенно не представлял, зачем едет в Кремль. «Вошли в зал, где обычно проходят заседания Президиума ЦК партии… В зале находились Маленков, Молотов, Микоян, другие члены Президиума. Берия не было. Первым заговорил Маленков — о том, что Берия хочет захватить власть, что мне поручается вместе со своими товарищами арестовать его. Потом стал говорить Хрущёв, Микоян лишь подавал реплики. Говорили об угрозе, которую создаёт Берия, пытаясь захватить власть в свои руки» . На заданный ему вопрос Жуков Г.К. ответил, что он сможет провести рискованную операцию по задержанию Берия. Маленков проинструктировал, как всё будет происходить. По словам Жукова Г.К., «арестовать личную охрану Берия поручили Серову. А мне нужно было арестовать Берия» . Пока будет происходить заседание Президиума, «я вместе с Москаленко, Неделиным, Батицким и адъютантом Москаленко должен сидеть в отдельной комнате и ждать, пока раздадутся два звонка из зала заседания в эту комнату» . В первом часу дня раздался один звонок, затем второй. «Я поднимаюсь первым… Идём в зал. Берия сидит за столом в центре. Мои генералы обходят стол, как бы намереваясь сесть у стены. Я подхожу к Берия сзади, командую:

— Встать! Вы арестованы.

Не успел Берия встать, как я заломил ему руки назад и, приподняв эдак, встряхнул. Гляжу на него — бледный-пребледный. И онемел… Скользнул по бедрам, чтобы проверить, нет ли пистолета. У нас на всех был только один пистолет. Второй взяли, уже не помню у кого. Нам же не говорили, зачем вызывают в Кремль. Поэтому поехали невооружёнными. Но и Берия, оказывается, не взял пистолета» . И далее: «Держали (Берия. — Ю.Б. ) до 10 часов вечера, а потом на ЗИСе положили сзади, в ногах сиденья, укутали ковром и вывезли из Кремля… Вёз его Москаленко, Берия был определён на гауптвахту, вернее, в тюрьму Московского военного округа. Там находился и во время следствия, и во время суда, там его и расстреляли» [100]. Правда, другие воспоминания прославленного маршала (который, по словам Москаленко К.С., уехал домой сразу после завершения заседания Президиума ЦК) совсем по-иному описывают картину транспортировки «арестованного»: «Чтобы при выезде из Кремля нас не проверяли, мы решили сесть в одну машину — всех нас охрана знала в лицо. Берия с кляпом во рту мы положили на пол задней кабины между ног Серова, Батицкого и Москаленко» [84].

Приблизительно такую же картину ареста, но со своими нюансами нарисовал в «эпоху гласности», в 1988 году непосредственный участник акции политработник Зуб И.Г. Он поведал, что прибывшая в Кремль на двух машинах группа вооружённых военных проследовала в комнату отдыха рядом с бывшим кабинетом Сталина. Вскоре к ним вышли Маленков и Хрущёв, которые поставили задачу: по звонку войти в кабинет и арестовать Берия. При этом Хрущёв уточнил: «Если операция провалится, вы окажетесь врагами народа» . (Такую важную деталь всем «захватчикам»‑мемуаристам следовало бы крепко запомнить.) По сигналу все направились в кабинет. «Когда мы вошли, некоторые члены Президиума вскочили со своих мест, видимо, деталей осуществления ареста они не знали. Жуков тут же успокоил всех: «Спокойно, товарищи! Садитесь». Когда все успокоились, Маленков сказал: «Товарищи, я предлагаю ещё раз рассмотреть вопрос о Берия». То есть до этого разговор уже был. Все согласились. Тогда Маленков продолжил: «Он такой аферист, так опасен, что может наделать чёрт знает что. Поэтому я предлагаю арестовать его немедленно». Все проголосовали «за». Берия под пистолетами сидел неподвижно… После слов Маленкова Жуков скомандовал: «Встать! Следовать за нами!». Берия вывели в соседнюю комнату, где он находился под охраной до глубокой ночи, а потом был доставлен на гарнизонную гауптвахту» [86].

К тем противоречиям, которые имеются в воспоминаниях главных исполнителей «рискованной операции», добавим рассказ совершенно стороннего человека — исполнявшего обязанности (на время отпуска штатного начальника) командира гвардейского зенитного артиллерийского полка подполковника Скороходова А. Этот полк входил в систему ПВО Московского военного округа, а потому подчинялся заместителю командующего генерал-полковнику Москаленко К.С. Так вот, по свидетельству этого полевого командира, 20 июня 1953 года, как раз в то время, когда труба просигналила обед, его срочно вызвали на командный пункт к аппарату связи. «Знакомый голос начальника штаба артиллерии округа полковника Гриба» приказал срочно снарядить машину с 30 автоматчиками и тремя офицерами, выдать всем по полному боекомплекту и отправить в штаб округа (в Москву) с тем, чтобы они прибыли на место через два часа. Тут же поступил новый приказ: развернуть батареи на огневых позициях, действовать по плану боевой тревоги! «Вой сирены привёл в движение весь военный городок» . Но «главный пост молчит, никаких донесений о появлении воздушных целей не передаёт» . Затем поступило новое приказание: объявить боевую тревогу и батареям, находившимся в лагере, на стрельбищах. В сложившейся обстановке командир решил вести свои войска на боевую позицию сам. «Колонна трогается и почти сейчас же останавливается. По шоссе мимо нас стремительно проносится головной танк. «Тридцатьчетвёрка» на большой скорости идёт в сторону Москвы, из глушителя вылетает чёрный дым, пушка и пулемёт расчехлены… За ней движется большая колонна машин» . Наконец зенитчики получили возможность выехать на шоссе. Короткий путь к ближайшей позиции пролегал возле «таинственной дачи», мимо которой ездить запрещалось. Но в сложившейся обстановке командир решил рискнуть. «Неожиданно метров через двести перед головной машиной как из-под земли появляются двое военных. Один — полковник в кителе с погонами МВД, другой — молоденький лейтенант в гимнастёрке, тоже «малиновый», с автоматом на груди» . Полковник встал поперёк дороги и потребовал, чтобы зенитчики немедленно возвращались в свои казармы. «Я уполномочен от имени правительства передать войсковым частям — все приказания отменяются!» — прокричал он. Но опытный армейский служака в ответ сообщил, что получил приказ от своего командира и будет его выполнять, «пока он сам его не отменит» . Несмотря на то, что полковник «свирепел от бешенства» , колонна продолжила свой путь и прибыла на огневую позицию, где немедленно привела в боевую готовность всю технику. Установили связь с КП дивизии и округа. Оттуда поступила команда: «На все огневые позиции батарей завезти по полному комплекту боеприпасов» . Полк подготовился к выполнению боевой задачи, но где же противник? «По радио передают самые мирные известия — где-то убирают урожай, плавят сталь, играют в футбол, Клавдия Шульженко поёт о любви. А мы заняли боевые позиции около Москвы» … В тягостном ожидании прошло три дня. Наконец «с КП округа дают «отбой», и все батареи, кроме дежурных, возвращаются в городок» [100]. Автор очерка «Как нас «готовили на войну» с Берия» не указал точной даты снятия с боевого дежурства, но, по приведенным данным, это произошло, очевидно, 23 июня 1953 года. Значит, можно полагать, что тревожная обстановка по какой-то причине разрядилась именно к этому дню, а не 26 июня 1953 года, когда, если верить мемуаристам, произошёл арест Берия. А может, было задумано сбить «по ошибке» самолёт, на котором Берия Л.П. возвращался из Берлина?