Петр Филиппов - Я был в расстрельном списке

В командировке в Германии я посетил завод по производству замков в Потсдаме, приватизированный шведской фирмой «Аблой». Поинтересовался, на каких условиях его приватизировали. Для немцев главным было сохранить завод, рабочие места. Выручка за проданное имущество была делом десятым, поэтому продали за гроши. Но в договоре приватизации зафиксировали обязательство фирмы сохранить оговоренное число рабочих мест, обновить модельный ряд замков, добиться снижения себестоимости и сделать предприятие прибыльным. Новые собственники установили высокопроизводительное оборудование и в соответствии с договором корректно уволили треть рабочих: кому-то оплатили обучение новой специальности, кого-то проводили раньше срока на пенсию. Охранников заменили автоматами-турникетами. Из ассортимента оставили только два типа замков, остальные передали другим заводам этой фирмы в Швеции и Финляндии. Специализация сократила издержки.

Так было по всей ГДР: приватизировали предприятия за гроши, но продавали только успешным фирмам с условием сохранить рабочие места. А в Венгрии продавали предприятия директорам в рассрочку: они и так по факту были хозяевами, пусть и дальше ведут бизнес, но уже частный. В Чехии поступили «по справедливости»: каждому гражданину выдали ваучер (книжку с отрывными талонами), он сам решал, акции каких предприятий приобретать. А кто станет хозяином предприятия, жизнь покажет…

Подобная «справедливость» была главным требованием населения и в России. Свою долю государственного пирога хотели получить госслужащие, учителя, врачи, пенсионеры. Они были против предложения отдать предприятия их работникам. Депутаты Верховного Совета с ними соглашались.

Закон о приватизации мы готовили долго. Информации было мало, российских специалистов не было, контактам с зарубежными мешал языковый барьер. Мы приглашали на слушания в Верховный Совет всех известных нам экспертов, просили их не отделываться общими фразами, формулировать статьи закона, хотя бы их концепции. Кто вправе инициировать приватизацию? Кто должен контролировать процесс? Какие вводить ограничения и стимулы? Предложений почти не было. В основном говорили о пользе частной собственности и издержках государственной.

Правда, были и исключения. Перед вторым чтением законопроекта, когда мы работали в подкомитете поздно вечером, раздался телефонный звонок: «Я знаю, что завтра у вас будет очередное чтение проекта закона о приватизации. Там есть ошибки, которые надо обязательно исправить. Например, из формулировки такой-то статьи непонятно, как следует поступать: вроде “казнить нельзя помиловать”». Я, не отрываясь от телефона, посмотрел текст статьи законопроекта. Действительно, формулировочка хромает. Звонивший находился в фойе 8-го подъезда Белого Дома. Ему тут же вынесли пропуск. Вошел человек невысокого роста, с бакенбардами. Достал дискету, сел рядом со мной к компьютеру. Начали разбирать его замечания. Их было около 30, и с большинством я вынужден был согласиться. Стало ясно, что завтра законопроект выносить на обсуждение нельзя. Чтение перенесли. Этот человек — Петр Мостовой проработал у нас в Подкомитете по приватизации полгода, пока Анатолий Чубайс не уговорил меня отпустить его в Госкомимущество на должность своего заместителя.

С предложением помочь пришел в подкомитет и Дмитрий Бедняков, кандидат юридических наук, начальник Школы милиции в Нижнем Новгороде. Он предложил меры, которые позволили сделать закон не декларацией, а законом прямого действия. Позже Дмитрия избрали мэром Нижнего Новгорода.

Закон о приватизации государственных и муниципальных предприятий удалось провести через Верховный Совет РСФСР 3 июля 1991 года. Принимали его долгих три дня. Атмосфера в зале порой накалялась до предела. Я на трибуне отбивался от нападок сторонников государственной собственности, убеждал сомневавшихся. Хотя я человек закаленный и в прениях биться могу долго и упорно, эти три адских дня оставили тяжелые воспоминания. Ведь от того, сумею ли я убедить большинство снять или поддержать ключевую поправку, зависел успех приватизации, успех реформ!

В тот же день был принят Закон об именных приватизационных счетах и вкладах. Его идею мы долго обсуждали с Михаилом Дмитриевым, народным депутатом РСФСР, заместителем председателя Комитета Верховного Совета по вопросам межреспубликанских отношений, региональной политике и сотрудничеству. Мы оба полагали, что если приходится «отнимать и делить», то надо делать это плавно, чтобы люди не смогли все сразу продать и пропить. Решили, что надо использовать для этого безналичные счета и вклады в Сбербанке. Каждый гражданин по этому закону должен был получить специальную сберкнижку, в которой предполагалось зафиксировать его долю в рублях в подлежащей приватизации госсобственности. В дальнейшем он имел бы право переводить средства с этой книжки только на оплату акций приватизируемых предприятий. Продавать акции, то есть обращать их в реальные деньги, он был вправе через 5 лет.