Петр Филиппов - Я был в расстрельном списке

Мощный шквал поднял алюминиевый тримаран в воздух, пролетев полсотни метров, он упал в воду вверх днищем. Мы бросились в Ладогу и вытащили его. Но выпал и утонул шверт. А как ходить под парусом без шверта? Он лежал где-то на дне озера, на мелком месте. Но где? Административные способности проявил Чубайс. Построил весь наличный состав семинара поперек линии прибоя на расстоянии метра друг от друга, и мы начали прочесывать мелководье. Спустя минут 20 раздался вопль: «Нашел!». Парусные гонки, как приложение к дискуссиям, были гарантированы.

Черника, грибы, сосны, Ладога, а главное — мы были молодые и верили, что сможем изменить общественный строй в нашей стране. Не сегодня, не завтра, но обязательно изменим. И россияне будут жить, как европейцы — достойно, без мучительного дефицита и всеобщего бардака. Не будут отчитываться перед начальством о выполнении плана по производству всякой дряни. Будут выпускать добротные, пользующиеся спросом вещи. И главное — станут свободными людьми!

Позднее выяснилось, что наши ладожские семинары сыграли роль предварительных заседаний будущего правительства реформ. Многие подходы, которые были реализованы в реформах начала 1990-х годов, обсуждались тогда, на ладожском берегу. Но наши мечты сбылись лишь частично. Мы тогда не понимали, каким препятствием станет холопская, подданническая культура нашего народа, тяга номенклатуры и криминала к сбору дани — ренты, индивидуализм и взаимное недоверие россиян, неспособность к самоорганизации. Да, рынок занял место Госплана. Но нет справедливого суда, нет неподкупной полиции, нет честных выборов. Зато есть диктатура бюрократии. Но я верю, что Россия когда-нибудь все-таки станет европейской страной, что новые поколения россиян доделают начатое нами.

Большой заслугой Ленинградского народного фронта стало то, что одним своим митингом он остановил наступление реакции в стране. Речь идет о политических последствиях публикации в газете «Советская Россия» 13 марта 1988 года антиперестроечной статьи преподавателя Ленинградского технологического института Нины Андреевой «Не могу поступиться принципами». Эта дама действительно не могла поступиться своими совковыми принципами, химерами коммунистического мировоззрения. С ее точки зрения, Михаил Горбачев, пытавшийся придать социализму человеческое лицо, предал страну и партию. Ей обязательно надо было его остановить. Жить, как живет цивилизованный мир, она не хотела.

Реакция на этот манифест была замедленной. Горбачев оказался в зарубежной поездке, а у Александра Яковлева, похоже, не хватало полномочий. Егор Гайдар, работавший тогда в журнале «Коммунист», рассказывал, как в редакции сторонники Перестройки буквально втянули голову в плечи: «Вот все и закончилось». А сталинисты, напротив, плечи гордо расправили. Здесь важно отметить, что после назначения на пост главного редактора журнала талантливого журналиста и экономиста Отто Лациса, шестидесятника по убеждениям, журнал стал вскрывать глубинные пороки социалистической системы. В нем публиковались настолько острые и правдивые статьи, что это объективно сделало его антикоммунистическим изданием. Такое в истории бывает.

Состояние гнетущей политической неопределенности продолжалось всю неделю, пока на «Пятом канале» телевидения не нашлись люди, решившиеся показать на всю страну многотысячный митинг демократических сил, выступивших против андреевских принципов. Его Ленинградскому народному фронту удалось организовать и провести на площади перед Спортивно-концертным комплексом (СКК).

Утром 13 марта 1988 года, когда вышла статья Андреевой, мне позвонил член клуба «Перестройка» и соиздатель «Невского курьера» Георгий Матвеев: «Надо что-то делать! Эта статья — призыв к реставрации сталинизма. Молчать нельзя, надо собирать митинг протеста. Поехали в горисполком, подадим заявку». Тогда получить разрешение на митинг было просто. Достаточно было оформить заявку от трех инициаторов, и если митинг не перекрывал движение транспорта, то отказать им было нельзя. Правда, согласие на проведение митинга исполком Ленсовета давал только накануне митинга. А без его согласия газеты объявление о митинге не публиковали. Интернета и «Твиттера» тогда не было.