Кирилл Николаев - Жизнь и смерть Эдуарда Берзина. Документальное повествование

Строго говоря, оба геолога, побывав здесь, получили лишь самые общие геологические и металлогеническне представления об огромной территории Колымы в несколько сот тысяч квадратных километров. На основе этих представлений каждый из них высказал очень смелые предположения о возможном количестве благородного металла в недрах. Билибин эти предположения выразил гипотетическим расчетом. Но и его прогноз был, скорее, общенаучным, а не геологическим: геологию края предстояло еще изучать в течение многих лет.

После успешной работы Обручева и Билибина геологическое исследование Колымы вначале продолжалось тем же экспедиционным методом. А весной 1931 года на Среднекане была создана стационарная геологическая организация — Охотско-Колымская база Главного геологоразведочного управления, ставшего преемником Геологического комитета. Геологи этого подразделений уже летом 1931 года открыли промышленные золотоносные россыпи в новом районе — бассейне еще одного притока Колымы реки Оротукан.

На этой основе расширяла добычу золота приисковая контора: в 1931 году она была преобразована в Колымское главное приисковое управление, которое включало уже пять приисков. Организация труда была по-прежнему старательской.

Начавшееся промышленное освоение Колымы ставило под угрозу жизнедеятельность малочисленных аборигенных народностей Севера. Ведь они наели оленей, ловили рыбу и охотились издревле на тех землях, где геологи стали находить золото, олово и другие полезные ископаемые. Добыча этих металлов требовала переработки верхнего слоя земли на больших площадях горных полигонов, использования нерестовых рек и ручьев в качестве источников для промывки горной массы Все это уродовало естественную природную среду, создавало условия, неприемлемые для традиционного образа жизни эвенов, коряков, чукчей, ительменов. Для максимально возможного сохранения их среды обитания необходимо было создать территориально-административные единицы, которые бы защищали интересы этих народностей.

Такая работа началась в 1928–1929 годах с организации на Севере культбаз, которые должны были выступить опорными пунктами этих административных единиц. Одну из культбаз было намечено создать в бухте Нагаева, на северном побережье Охотского моря.

В августе 1928 года, как мы говорили, на побережье бухты из Олы пришел геологический отряд В. А. Цареградского. Это место очень понравилось геологу, хотя с профессиональной точки зрения их работа там оказалась безрезультатной. Впоследствии он так писал о своих первых впечатлениях:

«Бухта Нагаева! В то памятное лето 1928 года она показалась нам зеленым оазисом среди серых скал, выстроившихся у входа в нее. Спокойная гладь воды, отраженное в ней зеленовато-желтое вечернее небо в рамке буйной зелени деревьев и кустарников, покрывавших ее берега. Красоту бухты не могли нарушить и обломки разбитой штормом японской шхуны.

Еле заметная тропка тянется от берега. Полуразрушенный сарай и истлевшие камышовые циновки. И больше ничего не напоминает о том, что когда-то здесь побывал человек».

И когда через несколько дней к Цареградскому за советом обратился: заместитель председателя дальневосточного Комитета Севера Карл Янович Лукс, прибывший на Охотское побережье, чтобы выбрать место будущей культбазы, теолог сразу же указал ему на бухту Нагаева.

Два месяца Лукс обследовал побережье и пришел к тому же выводу, что и Цареградский. 13 октября президиум Ольского райисполкома [3] Райисполком — коллегиальный орган местного Совета депутатов, обладавший, по Конституции, исполнительной властью на территории того или иного района по предложению Лукса принял постановление о постройке культбазы в бухте Нагаева. В декабре 1928 года Лукс докладывал об этом решении в Москве на пленуме Комитета Севера при ВЦИК.

«Эта бухта, — сказал он, — расположена почти в центральном пункте для всех эвенских районов Охотского побережья… в самом центре интересного Тауйского залива и прилегающих к нему тузрайонов. Это естественный центр для всего Охотского моря, и отсюда же, несомненно, пойдет вся работа по снабжению всего Верхне-Колымского золотопромышленного района.

В навигационном отношении бухта Нагаева (Волок) — лучший естественный порт всего Охотского моря (и почти единственный). Это место для культбазы».

Пленум Комитета Севера согласился с Луксом.

Весной 1929 года началась подготовка к организации культбазы. А 22 июня из Владивостока в бухту Нагаева вошел пароход «Генри Ривиер». Заведующий культбазой Иван Андреевич Яхонтов, прораб Андрей Андреевич Навдуш и 35 рабочих-строителей сошли на берег. Они выгрузили изготовленные во Владивостоке и разобранные по бревнам здания культбазы.