Владимир Демьянов - Геометрия и Марсельеза

Нет, не теория и практика зашли в тупик. Их загнали в него люди, разделенные рубежами сословий. И какое было бы счастье, если бы научное знание стало достоянием всех, как бы выиграли от этого теория и практика, все науки, искусства и ремесла!..

Гаспар Монж не пойдет по дороге, ведущей в тупик. Если ему доведется постичь высокую науку, он никогда не забудет, ради чего она существует, чьим трудом и для кого живет. Его наука будет служить делу, служить тем, кто осуществляет замыслы в дереве, в камне, в металле.

Но как подняться к высотам науки? Если монахиораторианцы предлагали Монжу войти в их сословие, то дворяне этого не делают. Остаются все те же два средства: руки и голова.

Новая жизнь началась. Но как не похожа она на учебу! Скорее, это работа. Одаренный юноша, который еще два года назад читал физику молодым людям своего возраста, теперь своими руками лепил гипсовые своды для обучения будущих офицеров инженерной службы и мастерил деревянные врубки, на которых вся наука и все плотницкое искусство были видны как на ладони. Он ползал на коленях по полу, склеивая большие листы планов и карт, рисовал и чертил схемы, планы, карты…

Этот некрасивый, но рослый и крепкий парень поначалу производил на офицеров и профессоров не очень-то благоприятное впечатление. За его резкими и, казалось, нескладными движениями не сразу можно было заметить экономность, сноровку и точный расчет. Но через некоторое время все увидели, что безотказный Гаспар одарен чрезвычайной любовью к ТРУДУ и умением трудиться. Он не, только смело и охотно брался за любую работу, особенно если она для него новая, но и выполнял ее быстро, хорошо и, пожалуй, даже изящно, чего никак не обещала его грубоватая внешность.

Увидев, на что способны золотые руки Гаспара, их начали вовсю эксплуатировать. Он, как говорится, не вылезал из поручений, выполняя их с похвальной точностью и аккуратностью. И потому поручениям не было числа. Ломая голову над заданиями самого разного свойства, Монж неизменно вникал в их суть, расширял свои знания, искал новые приемы работы. Через год он уже мог делать и знал все, что требовалось в школе — в любом ее отделении. Свой протест он загнал глубоко внутрь и не выражал никому. Уязвленное самолюбие — плохой советчик в его — положении. Это Гаспар усвоил еще из давних бесед с отцом.

А начальникам большим и малым казалось, что способный рисовальщик вполне доволен своим положением, что его радует сам процесс работы, что юноша прост и непритязателен, каким и следует быть выходцу из третьего сословия. Исполнителен, послушен, скромен…

Способности молодого Монжа лучше всех видели преподаватели. Аббат Боссю, профессор математики, охотно пользовался помощью Гаспара в подготовке занятий. Знаменитый профессор аббат Нолле, автор превосходного учебника экспериментальной физики и замечательный экспериментатор, тоже не обошел вниманием одаренного юношу.

В свое время этот аббат демонстрировал опыты с электричеством самому Людовику XV. Маленькое развлечение короля и придворной знати было предпринято им не с тем, чтобы на глазах у восхищенной публики убить электрической искрой от лейденской банки воробья или мышку и вызвать заслуженные наукой аплодисменты. Нолле прибыл в Версаль, чтобы «убить медведя» — добыть деньги для пополнения истощившихся финансов Академии. И задачу свою он выполнил превосходно.

Как видим, едва только ученые научились накапливать электричество, они сразу же применили его в практических целях. За восторженными «ахами» и «охами» придворных дам последовали денежные дотации. Такого аббата, как Нолле, не назовешь пустым схоластом. Надо сказать, и эксперимент он мог поставить, как никто. Любознательному Монжу было чему поучиться у таких профессоров.

Несмотря на постоянную занятость, будущий геометр находил время для чтения и размышлений. Все задания он выполнял быстрее обычного, да и работа подчас располагала к раздумьям. Чего бы стоили ловкие руки, если бы не управлялись они пытливым и продуктивным умом!

Возясь над изготовлением различных элементов архитектурных конструкций, он не раз задумывался над тонкостями этого дела. Свои досуги он посвятил стереотомии — науке о разрезке камней для возведения стен, сводов и перекрытий. Собственно говоря, науки здесь еще не было. Вряд ли можно назвать наукой множество разрозненных правил и приемов, добытых многолетней практикой.