Эльдар Рязанов - Четыре вечера с Владимиром Высоцким

Мы подошли к карте земных полушарий.

Рязанов.А на этой карте красным цветом отмечены его зарубежные поездки, да?

Нина Максимовна.Да, да, карту купила я. Мне хотелось, чтобы запомнились эти поездки. А потом Марина наклеила вот эти красненькие метки… они отмечали места, где побывали.

Рязанов.Наверное, это касается только заграницы, потому что Советский Союз он, по-моему, облазил весь.

Нина Максимовна.Да, весь. Это сотни городов.

Я остановился около двух хоккейных клюшек, испещренных фамилиями.

Нина Максимовна.Эти клюшки были подарены Володе хоккеистами.

Рязанов, Тутдата — 69-й год. «Владимиру Высоцкому с любовью от чемпионов мира и Европы». Вот Старшинова фамилия, Фирсова, Евгения Зимина. Это всё кумиры нашего хоккея.

Нина Максимовна.Я знаю, что перед своими поездками за рубеж на соревнования хоккеисты с Володей встречались, когда находились на отдыхе в Архангельском. У спортсменов это как-то, по-моему, вошло в традицию — встречаться с ним перед ответственными соревнованиями.

На диване лежала гитара.

Рязанов.Это его гитара?

Нина Максимовна.Да, одна из его гитар. Когда Володи не стало, в доме было четыре гитары. Они здесь есть и сейчас тоже.

Рязанов.Это какая-нибудь особая гитара?

Нина Максимовна.Нет, обыкновенная, просто с ней он работал… И с ней произошла такая история… Когда я здесь осталась одна, вероятно, недели через две после того, как Володя ушел отсюда в последний путь, я услышала какой-то странный звук. Ну, я подумала, может быть, что-то упало. Смотрю, у гитары отскочила дужка и завернулись струны. На меня почему-то это очень подействовало…

Рязанов.Гитара, которая не пережила хозяина…

История, от которой мороз по коже…

Экскурсия продолжалась. Нина Максимовна говорила как бы спокойно, не поддавалась эмоциям, но я понимал, сколько душевных сил она сейчас тратит, как трудно ей погружаться в горестные воспоминания, какой ценой дается ей это спокойствие. Когда мы уходили, пробыв в доме около семи часов, она сидела и сама мерила себе давление. Тонометр показал 220 на 100.

В простенке висели большие часы со старинным циферблатом. Они стояли, не шли. Около часов, прямо к обоям, были приколоты высохшие розы.

Нина Максимовна.Это просто старинные часы… остановлены в час кончины… В десять минут пятого утра… 25 июля… 80-го года… А цветочки эти я собрала с пола, когда Володя ушел в последний путь. И вот так они больше шести лет висят. Розочки, которые были на полу…

Мы перебрались из большой комнаты в спальню, где рядом стояли две тахты.

Рязанов.Нина Максимовна, скажите, пожалуйста, а вот я вижу здесь, на тахте, тоже засохшие цветы.

Нина Максимовна.Ну, это то же самое.

Рязанов.Тоже с 28 июля 80-го года? Со дня похорон?

Нина Максимовна.Да, отсюда… его последнее место на этом свете. Здесь никто не живет, никто не спит.

Рязанов.И с тех пор никто здесь не спал ни разу?

Нина Максимовна.Нет.

Я увидел на тумбочке около тахты матерчатые черные очки. Такие очки дают пассажирам трансконтинентальных авиарейсов, чтобы свет не бил в глаза, чтобы можно было уснуть независимо от времени дня.

Нина Максимовна.Володя обычно на рассвете ложился спать. И чтобы ему не мешал свет, он надевал эти очки.

Рязанов.А до рассвета он работал, писал?

Нина Максимовна.Ну, обычно так часов, наверное, до четырех утра.

Рязанов.Сколько же он спал в день?

Нина Максимовна.Я думаю, не больше четырех часов. Когда мне приходилось иногда оставаться здесь, дома у него, то, в общем, было очень неспокойно, потому что горел свет в кабинете, он ходил по коридору. Видно, подбирал рифму. И так почти до рассвета.

Рязанов.Потому он так много и успел, что себя не жалел.

Нина Максимовна.Да, себя не жалея и любил работать ночью.

Нина Максимовна, оператор и я перебрались в кабинет. Квадратная комната, метров около пятнадцати. Из окна виднелось церковное здание — не то костел, не то кирха.