Герберт Вернер: Стальные гробы

Они снова пришли в начале июля, на этот раз для допроса под открытым небом. Нам сообщили, что необходимо зарегистрироваться для получения сопроводительных документов. Воодушевленный перспективой быстрой репатриации, я с готовностью выдал британцу всю информацию, которой он добивался. Когда он спросил, откуда я родом, я назвал Франкфурт-на-Майне, где надеялся начать жизнь сначала. Впрочем, у меня с этим городом не осталось никаких связей, кроме грустных воспоминаний и банковского счета на некоторую сумму обесцененных денег. «Томми» удалились, и мы опять застыли в невыносимом ожидании.

Развязка наступила 24 июля. На остров прибыло небольшое подразделение британских войск. Были собраны те, кто выразил готовность репатриироваться в американскую и французскую зоны. Нас повели на баржи, ожидавшие в фиорде, затем переправили в небольшой порт Мандал. Там окружили смешанными англо-норвежскими патрулями, которые выглядели довольно воинственно. Эту ночь мы спали в британских военных палатках, впервые за несколько недель набив животы тушеной бараниной с луком и картофелем.

Утром нас подвергли продолжительной процедуре обысков и допросов. Чтобы легче было выколачивать признания, нас снова заставили раздеться. Допрос проводился в ближайшем амбаре. Моим инквизитором был британский офицер, лет на пятнадцать старше меня. С самого начала мне задали вопросы, которые мне потом пришлось выслушивать довольно часто. Я честно отвечал на них.

– Ваша последняя должность во флоте?

– Командир подлодки.

– Мне казалось, что мы уже всех вас уничтожили. Сколько кораблей союзников вам удалось потопить?

– Не знаю.

– Послушайте, неужели вы не докладывали начальству о потопленных кораблях?

– Докладывал, но не интересовался подсчетами.

– Означает ли это, что вы снимаете с себя ответственность за содеянное?

– Сэр, я выполнял свой долг.

– Хорошо, не будем это обсуждать. Но мы потрепали вас достаточно крепко, не правда ли?

– Возможно, в живых осталось не больше двадцати командиров подлодок. Кроме меня, только два-три из них провоевали почти всю войну.

– Вы были членом нацистской партии?

– Нет.

– Были членом гитлерюгенда?

– Нет.

– Были ли вы членом каких-либо других партийных организаций?

– Нет.

– Вздор, вы, немцы, все так отвечаете. Вы должны были входить хотя бы в одну организацию. Как иначе вы могли стать офицером и особенно командиром подлодки? Ладно уж, признайтесь, что были хотя бы членом гитлерюгенда.

– К сожалению, должен вас разочаровать. Вы дезинформированы. Флот не рекрутировал офицеров из гитлерюгенда, и членство в партии не было необходимой предпосылкой для службы. Мы должны были отвечать тем же требованиям, что и ваши рекруты во флотскую службу.

– Я слышал другое. Должен предупредить, что вам следует говорить только правду. Ложные показания повлекут за собой тяжелые последствия. Вам лучше признать свое членство в партии, чтобы избежать неприятностей. Мы захватили партийные списки, поэтому легко установим истину.

– Таковы факты, мне нечего добавить.

Инквизитор прервал свой допрос и заглянул в объемистую книгу – список лиц, находившихся в розыске. Ничего не обнаружив, он спросил, как мне удалось выжить, и, кажется, был поражен, когда я рассказал ему некоторые эпизоды своего спасения в безнадежных ситуациях. В конце концов он проштамповал мои сопроводительные документы и вручил их с дежурной улыбкой:

– Берегите. Без этих документов вы окажетесь за колючей проволокой. Удачи, капитан.

В тот же день после полудня я уже опирался на поручни старого угрюмого транспорта, направлявшегося в Германию. Несколько тысяч уволенных со службы людей стопились на палубе и наблюдали, как исчезает вдали норвежский берег. В этой толпе не слышалось ни смеха, ни всплесков веселья – только тягостное молчание. На следующее утро, 26 июля, мы снова вышли скопом на палубу. Наше судно вошло в широкую дельту реки Везер. После этого два буксира притащили его к пирсу Бременхафена. Мы молчали и тогда, когда снова вступили на землю Германии. Тотчас нас окружили американские солдаты и собрали документы. Нас погрузили в грузовики и отвезли в лагерь на окраине города. Там подвергли санобработке и накормили. Мы с Фредом разделили на двоих банку сардин и несколько штук сухого печенья, которое сохранилось еще с отъезда из Норвегии. Затем завернулись в одеяла и заснули под ночными звездами.