Давид Алексеев - Комкор М. В. Калмыков

Приказ РВСР за № 1675 о поднятии общего уровня военных знаний в Рабоче-Крестьянской Красной Армии до высоты современных требований был опубликован 5 августа 1921 года, когда М. В. Калмыков уже прибыл в Москву. И он без тени недавней робости взошел на ступени особняка на Воздвиженке, принадлежавшего некогда московскому клубу «Императорского охотничьего общества», в котором размещалось с декабря восемнадцатого новое советское высшее учебное заведение. В его наименовании не стало отпугивавших слов — «Генерального штаба». Теперь оно называлось просто — Военная академия РККА.

О том, что академия отныне будет готовить прежде всего общевойсковых командиров с высшим военным образованием, убедительнейше свидетельствовал сам состав ее первого набора мирного времени. Преобладающую его часть — 64 процента — составляли вчерашние начальники дивизий, командиры бригад, полков и даже батальонов, а также их заместители. Штабных же работников было менее 12 процентов от общего числа новых слушателей.

Особо окрылило Михаила Васильевича Калмыкова, как и многих других товарищей, то, что с 27 августа 1921 года в исполнение обязанностей начальника академии вступил один из самых молодых в Стране Советов командующих армиями и фронтами гражданской войны, один из достойнейших ее героев и полководцев — Михаил Николаевич Тухачевский.

Новый начальник сразу же внес свежую струю во всю многогранную деятельность академии. При активном участии прибывшей вместе с ним большой группы опытных военачальников-фронтовиков М. Н. Тухачевский начал решительно утверждать подлинно ленинские взгляды на пути дальнейшего строительства и боевой подготовки РККА. Его большой полководческий дар и аналитический ум военного теоретика помогал слушателям правильно осмысливать тенденции послевоенного развития вооруженных сил крупнейших капиталистических стран и связанный с этими тенденциями вероятный характер будущей войны с империалистическими агрессорами, а главное — верно понимать политику Коммунистической партии и Советского правительства в деле укрепления обороноспособности страны и вытекающие из этой политики задачи высшего командного состава РККА.

Однако имелось еще и немало трудностей. Слушатели нового набора на сто процентов были членами РКП(б), были заслуженными боевыми командирами, но их общая подготовка желала много лучшего. Учитывая это, начальник академии организовал параллельное изучение военных и общеобразовательных дисциплин. Он требовал, чтобы преподаватели тактики, военной истории заботились и о совершенствовании знаний слушателей в области русского языка, а те, кто читал, к примеру, фортификацию или военную топографию, — не меньшее внимание уделяли математической подготовке своих подопечных.

На более высокий уровень поднялась в академии и вся идейно-воспитательная работа. К выступлениям на политические и общевоенные темы М. Н. Тухачевский привлекал видных деятелей партии, крупных военачальников, таких, как Емельян Ярославский, Феликс Кон, С. С. Каменев, Н. И. Подвойский.

А в начале третьего, завершающего, учебного года М. В. Калмыков стал и участником встречи с Председателем ЦИК Союза СССР. Свою пламенную речь Михаил Иванович Калинин посвятил роли и значению воспитания новых поколений красных воинов на священных традициях первой в мире армии рабочих и крестьян, родившихся в горниле жесточайших боев за утверждение и защиту завоеваний Великого Октября.

На выступлении Всесоюзного старосты вместе с Калмыковым присутствовал его давний друг и товарищ по борьбе за власть Советов на Урале и в Башкирии Николай Дмитриевич Томин — слушатель открывшихся при Военной академии РККА девятимесячных Высших военно-академических курсов.

Прибыв на учебу в Москву, красный казак Томин продолжал вести дневник. В нем после встречи с М. И. Калининым появилась такая запись:

«Он говорил, что пора нам научиться быть правдивыми, эта правдивость необходима как при описании истории своих частей, а тем более при сообщениях о ходе операций. А то у нас всегда получается очень гладко: если нас разобьют, говорим, что силы противника велики…»

Дневник П. Д. Томина сохранился до наших дней, и по нему с предельной достоверностью мы узнаем о его личных переживаниях и переживаниях всех слушателей Военной академии РККА и Высших военно-академических курсов в неимоверно тяжкие дни всенародного траура начала 1924 года:

«22 января.Это событие нужно записать не в дневнике, а сердце и разуме, и чтоб там оно запечатлелось навсегда, до самой смерти, да так оно и случится. Как много значат два эти слова: «Умер Ленин», как много скорби, и как тяжела эта потеря, говорить не нужно. Кто понял его учение, тот, безусловно, поймет, что потеря Ленина очень и очень тяжела. Верить не хотелось. Но позднее это подтвердилось. Трудно зафиксировать на бумаге то чувство глубокого горя и горя непоправимого, которое охватило меня и, по моему мнению, овладело всеми, кто боролся за освобождение угнетенных и видел в Ленине великого вождя, кто понимал и ценил его, тот, безусловно, потерял больше, чем потеря своего отца или матери.