Александр Яковлев - Рассказы конструктора

Все детали самолёта в полёте от сопротивления встречного воздуха испытывают определённую нагрузку. Чем больше скорость полёта, тем больше и нагрузка на детали машины. В процессе проектирования и постройки и нужно узнать, какую нагрузку будет иметь каждая деталь и сможет ли она её выдержать.

Всё это возможно определить и математическим расчётом. Но расчёты бывают не всегда абсолютно точными, а прочность самолёта должна быть абсолютно надёжной. Поэтому каждый новый тип машины для проверки математических расчётов инженеров-прочнистов подвергается испытанию на прочность еще до подъёма в воздух. Все части самолёта нагружаются так, чтобы они испытывали такое давление, как при полёте, да еще с надёжным запасом.

Нужно, например, определить прочность крыла. Инженеры, ведущие испытания, дают крылу нагрузку песком, равную той, какая будет в воздухе. По всему крылу раскладываются в строго определённом порядке мешочки с песком. Каждый мешочек имеет точно определённый вес. При помощи специальных приборов ведётся наблюдение за нагрузкой и прогибами отдельных точек крыла. Крыло нагружают до тех пор, пока оно не разрушается. И тут уже точно определяют, какое давление воздуха оно может выдержать, правильны ли были расчёты и какова действительная прочность крыла.

Разными способами подвергаются испытанию на прочность и все остальные части самолёта. Доводятся до разрушения шасси, ручное и ножное управления, моторная рама, рули — словом, всё то, что подвергается нагрузке в полёте.

Это делается для того, чтобы исключить всякую возможность поломки в воздухе и обезопасить жизнь лётчика, испытывающего машину.

Если результаты испытания положительны, правильность расчётов подтверждается, можно второй такой самолёт готовить к лётным испытаниям.

Каждый раз, когда я наблюдал полёты боевых истребителей, которые вихрем на небольшой высоте проносились над полем и, поднявшись, делали в воздухе головоломные трюки, меня охватывал восторг. А когда во время парадов на Красной площади и на Тушинском аэродроме стремительно проносились красные истребители, вызывая всеобщее восхищение зрителей, мое «конструкторское сердце» не выдерживало. Мною властно овладевала мечта тоже когда-нибудь построить боевую скоростную машину. И я часто и подолгу задумывался над этим. Поэтому, когда правительство предложило нескольким конструкторам, в том числе и мне, в порядке соревнования создать новый истребитель, я с радостью взялся за это.

Я собрал своих основных сотрудников и доложил им о предложенной нам правительством почётной задаче, которую надо во что бы то ни стало выполнить. Я сказал, что машину нужно построить раньше всех.

И вот коллектив завода принялся за создание нового истребителя.

Работали мы с исключительным напряжением. Это напряжение нарастало по мере того, как дело подходило к концу. Все до единого человека жили одной целью — сделать машину как можно лучше и как можно быстрее.

И если первое время приходилось кое-кого обязывать, уговаривать остаться поработать подольше, сверхурочно, то к концу постройки люди сами не уходили из конструкторского бюро и из цехов.

Наконец, самолёт готов! Он стоит стройный, расправив крылья, готовый, кажется, взлететь хоть сейчас, и все восхищаются им, называют «наш красавец».

Весь коллектив — несколько сот человек — находится в состоянии необычайного возбуждения. Ведь все участвовали в постройке. Каждый видит в машине частичку своего труда, и всем радостно и у каждого тревожно на сердце: как-то себя покажет самолёт, не подведёт ли?

Когда абсолютно всё было готово, всё проверено, машину отправили на аэродром, и началась подготовка к первому полёту.

Тут возбуждение достигло высшего предела. Последние ночи перед выходом самолёта я почти не мог спать. Казалось бы, всё рассчитано, просчитано, проверено, есть уверенность, что машина полетит и хорошо полетит, но всё-таки ждёшь какой-нибудь неожиданности, в душе боишься, что не все расчёты могут оправдаться.

Многие хотели попасть на аэродром на первый полёт. Я обманул всех, сказал, что первый полёт будет через два дня, когда на самом деле он намечался на завтра.

Наступил момент первого вылета. Испытание опять проводил Юлиан Иванович Пионтковский.

Самолёт вывели из ангара и в тысячный раз всё просмотрели и проверили. Ведущий механик сел в кабину и запустил мотор. Ещё и ещё раз проверяется мотор и на слух и по показаниям приборов. Наконец, механик выключил мотор, вылез из кабины и доложил, что всё в порядке.