Миньона Яновская - Вильям Гарвей

Книга о рождении животных была вторым и последним крупным трудом Гарвея. Вышла она в свет в 1651 году — томик мелкой убористой печати, в оригинале имеющий 415 страниц, с посвящением и предисловием. На заглавном листе аллегорическое изображение: Юпитер с сидящим возле него орлом; в руках у Юпитера — яйцо, из которого появляется человек, олень, птица, ящерица, змея, рыба, прямокрылое насекомое, паук, бабочка, какие-то членистоногие и поднимаются листья растений.

«Omne animal ex ovo» — все живое из яйца!

«Хотя в трактате Гарвея много туманных и совершенно неверных, с современной точки зрения, сведений, тем не менее нужно признать, что прав Даремберг, который сказал, что семнадцатый век создал только одну книгу, которую можно сравнить с „Исследованием о движении сердца и крови у животных“, это книга „Исследование о рождении животных“, написанная Гарвеем» (академик К. М. Быков).

Если бы не доктор Энт, книга так скоро не вышла бы в свет. Гарвей был смертельно утомлен нападками и интригами, которыми дипломированные ученые встретили его первый труд. Только настойчивый доктор Энт, многолетний друг Гарвея, сумел вырвать у него рукопись нового трактата; он отдал ее в типографию, читал корректуры, следил за изданием.

В 1650 году Энт посетил Гарвея в его провинциальном домике. В своем предисловии к книге Гарвея Энт рассказывает об этом посещении:

«Я нашел этого великого человека, высшую честь и украшение нашей коллегии, в пристанище (Ламбете) с веселым лицом и бодрым духом, погруженным в исследование сущности вещей, подобно Демокриту, изучающему все, и сперва спросил:

— Все ли обстоит хорошо?

— Что хорошего, когда государство полно смут, а я как в открытом море?! Мне облегчает душу, да и нет ничего другого, ради чего я хотел бы жить, как только утешение в научной работе и воспоминание о прошедших моих исследованиях. Но эта темная, далекая от общественной деятельности жизнь, способная огорчить многих, мне приносит утешение…»

Беседа шла непринужденно, как между старыми близкими друзьями. Гарвей говорил о том, как огорчает его, что многие по-прежнему находят объяснения явлений природы в сочинениях древних.

Энт воспользовался случаем, чтобы заговорить о цели своего приезда:

— Сам ты свободен от подобных ошибок, что хорошо известно всем, знающим тебя, поэтому многие ученые, которым хорошо известна неутомимая твоя работа в философском изучении, с нетерпением ожидают опубликования последних твоих опытов.

Гарвей улыбнулся.

— Итак, ты будешь причиной, если я оставлю покой, в котором пребываю, и снова пущусь в неверное море. Ты же знаешь, сколько волнений доставили мне прежние мои работы. Пожалуй, лучше оставить свои знания при себе, чем, опубликовав добытое с чрезвычайным трудом, вызвать бурю, которая окончательно отнимет у тебя покой.

Но Энт не сдавался. Чутьем любящего человека он угадывал, что Гарвею, как всякому подлинному ученому, и самому хочется познакомить мир с последними своими трудами. Но он опасается, и опасения его справедливы… Ему ли, Энту, не знать этого?!

Доктор Энт не ошибся: Гарвей сдался на уговоры и отдал ему тщательно отработанную рукопись.

Вопреки ожиданиям на этот раз бури не последовало. Книга была встречена спокойно и даже благосклонно. Имя Гарвея уже завоевало себе почетное место; враги, понимая, что теперь не встретят сочувствия в своих нападках, помалкивали.

Гарвею было уже семьдесят три года. Пора бы и отдохнуть. Но не такой был у него характер — он продолжал трудиться. Быть может, у него была мысль снова взяться за исследование деятельности легких, о которых он вскользь упоминает в ранних работах. Правда, материалы по этому вопросу погибли вместе с остальным имуществом Гарвея. Но ведь и большинство рукописей по эмбриологии тоже погибло! Однако смог же он восстановить и расширить их в своей последней работе. Указаний на замыслы ученого в этот период его жизни нет; известно только, что он продолжал изучать деятельность легких.

В 1651 году он пишет гамбургскому врачу Шлегелю, что удалось сделать эксперимент, еще раз доказывающий легочное кровообращение: вода, введенная в легочную артерию животного, проникла в легочную вену, левое предсердие и левый желудочек.

Деятельная натура Гарвея не могла успокоиться на сделанном и постоянно стремилась что-то видеть, за чем-то наблюдать, делать какие-то предположения и выводы. Одним словом, Гарвей не мог жить не работая.