Валентин Аккуратов - Лед и пепел

Проснулся я от страшного грохота, и когда открыл глаза, вместо потолка увидел голубое небо и пламя, бушевавшее вокруг. Не понимая, что произошло, я схватил одеяло, чтобы защититься от огня, и в чем был, выскочил на улицу.

То, что я увидел, сразу привело в чувство. Дом и пристройка пылали, как факел, а кругом рвались снаряды и свистели пулеметные очереди. В бухте горели наши гидросамолеты. От них к берегу плыли Матвей Козлов и двое со второй «каталины», а у входа в бухту стояла фашистская подводная лодка и обстреливала нас. Вытащив приплывших из воды, мы, прячась за камни, побежали в тундру. Там скрывались несколько дней, без продуктов, без оружия и без верхней одежды. Федор Петров, мой второй бортмеханик, был убит, тело его ушло на дно бухты, вместе с обломками «каталины».

«Откуда же взялась подводная лодка?!»

«Если бы мы знали! Кто мог предположить, что она появится так далеко от своей базы? Э, да что тут говорить! Проворонили, проспали! А ведь наблюдатели видели, как она всплывала. Приняли за свою. Никогда себе этого не прощу! Вояка, тоже!»

Он так переживал и терзался, что я налил ему целую кружку спирта, и только тогда, успокоившись, он продолжил рассказ.

«Эта лодка из «волчьей стаи» адмирала Риделя. Это они топят караваны транспортов, идущих к нам с грузом ленд–лиза. Ведь что обидно — мы же знали: в этих местах в первую мировую войну у немцев была организована подзарядная база подводных лодок. Где–то рядом с Малыми Кармакулами…»

— Мы доставили их в Архангельск, а через трое суток Мазурук уже барражировал в Баренцевом море. Не знаю, удастся ли ему отыскать свою «крестницу». Думаю, да. А мы завтра уходим в свою «тихую обитель» на восток, — закончил свой рассказ Каминский.

На рассвете, тепло попрощавшись, мы разлетелись по своим путям–дорогам. Трудными и сложными были эти дороги. Со многими они больше не пересекались.

Кончился 1942 год. Кончился победой нашей доблестной армии под Сталинградом. Но пламя войны еще мощно бушевало на родной земле. Я не мог больше оставаться в экипаже гражданского самолета и, порвав бронь, явился к Александру Евгеньевичу Голованову, командовавшему тогда Авиацией дальнего действия. А уже через неделю на летающей крепости Пе‑8 направлялся к логову фашистов. Мы летели бомбить военные объекты коричневого рейха.