Алексей Карпов - Андрей Боголюбский

Татищев. Т. 4. С. 444–445, прим. 341; Т. 3. С. 244–246, прим. 483; С. 295, прим. 12–12 (со ссылкой на «Степенную», где будто бы говорилось, что «мастеры же… присланы были от императора Фридерика Барбароссы, с которым Андрей дружбу имел»; впрочем, известные нам списки Степенной книги данного сообщения не содержат).

В 1475 году, готовясь к возведению московского Успенского собора, Владимирскую церковь осматривал знаменитый итальянский архитектор Аристотель Фиораванти. Он дал ей высокую оценку: «…похвали дело, рече: “Неких наших мастеров (итальянских? — А. К.) дело”» (ПСРЛ. Т. 6: Софийская Вторая летопись. СПб., 1853. С. 199. Ср. также: Воронин Н.Н. Зодчество Северо-Восточной Руси… Т. 1. С. 331). Эта профессиональная оценка, несомненно, заслуживает внимания, хотя надо учитывать и то, что Аристотель осматривал собор, перестроенный в 80-е годы XII века, при князе Всеволоде Большое Гнездо, причём, как свидетельствует летопись, именно русскими зодчими. Но какие-то архитектурные особенности Владимирского храма могли показаться Аристотелю знакомыми.

В Ипатьевской летописи собор Андрея Боголюбского назван пятиглавым («…сверши же церковь 5 верхов, и все верхы золотом украси…»; и т. д.). Это дало основание ряду современных исследователей пересмотреть традиционную реконструкцию Андреева храма как одноглавого, предположив, что он с самого начала действительно имел пять глав [См.: ПСРЛ. Т. 2. Стб. 491, 582 (в рассказе об убийстве Андрея Боголюбского), 630 (в сообщении о пожаре и разрушении церкви в 1184 г.)]. Думаю, однако, что в Ипатьевской летописи мы имеем дело с более поздней правкой летописного текста, принадлежащей редактору, знавшему о пятиглавии Владимирского собора, перестроенного Всеволодом Большое Гнездо. Это правка того же рода, что и добавление «владимирцев» в перечень жителей тех городов, которые избрали Андрея на ростовское княжение (см. выше).

Изначальное пятиглавие Андреева храма обосновывается в исследованиях Т.П. Тимофеевой (причём именно на основании свидетельств Ипатьевской летописи), чьё мнение было поддержано С.В. Заграевским (Тимофеева Т.П. К вопросу о пятиглавии Успенского собора Андрея Боголюбского во Владимире // Памяти Андрея Боголюбского. С. 83–94; Заграевский С.В. Успенский собор во Владимире: некоторые вопросы архитектурной истории // Там же. С. 100–104). Проанализировав свидетельства различных летописей, исследовательница пришла к выводу, что первоначальное чтение «верхы» (присутствующее, помимо Ипатьевской, ещё в Рогожском летописце XV в.: ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. М., 2000 (репринт изд. 1922 г.). Стб. 22) при переписке в Лаврентьевской и прочих летописях ошибочно превратилось в «верхъ», что дало также чтение «об едином верее» ряда более поздних летописей: Тверской, Воскресенской и пр. Однако удивительным образом из поля зрения исследовательницы выпало прямое свидетельство новгородской статьи «А се князи русьстии» относительно числа глав Андреева собора: «заложи… церковь камену Святыя Богородиця о едином верее… — сообщает автор (правда, ошибочно называя дату закладки собора: 8 мая вместо правильного 8 апреля), — и верх ея позлати», и ниже добавляет, что брат Андрея Всеволод Юрьевич «пристави Святей Богородици 4 верхы и позлати» (НПЛ.С. 467–468). Это свидетельство независимо от Лаврентьевской летописи; оно-то и дало чтение «об едином верее» более поздних летописей. Признать его результатом случайной ошибки или описки летописца невозможно, и это рушит источниковедческую основу построений Т.П. Тимофеевой. Чтение же Ипатьевской летописи логичнее всего признать результатом вмешательства в текст позднейшего редактора, знавшего о пятиглавии Владимирского собора, перестроенного Всеволодом Юрьевичем. Прочие аргументы исследовательницы — соперничество Успенского собора с Киевской Софией, сомнения в том, что Андрей мог довольствоваться одноглавым храмом, — носят субъективный характер. Не показались мне убедительными и дополнительные аргументы С.П. Заграевского: то, что собор, вероятно, пришёл в аварийное состояние ещё до пожара 1184 г. (см. ниже), не обязательно было вызвано его пятиглавием, но могло иметь и иные причины.

Так называемый «надгробный лист», помещённый в середине XVII в. в Успенском соборе над гробницей Андреева сына Изяслава: Сиренов А.В. Путь к граду Китежу: Князь Георгий Владимирский в истории, житиях, легендах. СПб., 2003. С. 76.