Андрей Зорин - Появление героя. Из истории русской эмоциональной культуры конца XVIII – начала XIX века

Ю. М. Лотман оспорил это суждение В. В. Виноградова на том основании, что участие перечисленных членов розенкрейцерского ордена в «Московском журнале» было очень ограниченным (Лотман 1997: 205). Однако в условиях гонений и полицейских репрессий трудно было ожидать большего. Важным был знак взаимной лояльности, поданный с обеих сторон.

Его фрагмент печатался за три года до этого в издававшемся Карамзиным и Петровым журнале «Детское чтение». О датировке стихотворения см. комментарии Ю. М. Лотмана (Карамзин 1966: 376).

Трудно согласиться с категорическим утверждением М. Шрубы, полагающего, что на место звездочек «следует, безусловно, вставить фамилию певца Фелицы» (Шруба 2006б: 298).

А. Шенле полемизирует с мыслью об «эзотерической семантике» «Писем», исходя из представлений о высокой значимости для Карамзина популяризаторских и просветительских целей (см.: Шенле 2004: 65–67). Однако «многослойная» структура не только не противоречит этим целям, но способствует их эффективной реализации, стимулируя читателей любого уровня посвященности к поискам глубинных смыслов текста.

К. Ключкин специально обратил внимание на экономические метафоры, использованные в письмах: «Инвестиция Карамзина обернулась значительным успехом. Приобретя капитал идей и чувств, он сумел перевести его в сферу беллетристики и, по словам Болотова, „войти в кредит у публики“. Карамзину удалось „приохотить“ публику к своему сентиментальному товару и потом с успехом обменять его на деньги читателей, вернув таким образом суммы, затраченные в начале предприятия. В ходе организованной Карамзиным серии валютных обменов денег на эмоции и эмоций на деньги в России развивался сентиментализм и рос книжный рынок» (Ключкин 1997: 84). Суждение это в основном справедливо по отношению к литературной деятельности Карамзина в целом, но не к первой публикации «Писем русского путешественника». В среднем 250 подписчиков, плативших по 5 рублей в год (см.: Погодин 1866 I: 171), за два года издания «Московского журнала» могли обеспечить примерно 2500 рублей выручки, что, с учетом издательских расходов, далеко не окупало затрат на путешествие. По пристрастной оценке Трубецкого, Карамзин «от своего журнала разстроил свое состояние» (Барсков 1915: 94). Ср.: Клейн 2008: 194–199.

Именно момент переезда границы изображен на картинке, помещенной на фронтисписе первого издания «Писем» на немецком языке, – вероятно, издатели почувствовали всю символическую значимость этого акта (см.: Там же, 15, 715; Schönle 2000). Точно такой же эмоциональный ход Карамзин воспроизводит, описывая свое возвращение в Россию. На этот раз опыт странствий помогает ему заново пережить чувство принадлежности своей отчизне и силу родственных чувств: «Берег! Отечество! Благословляю вас! <���…> Вы знаете, что трудно найти город хуже Кронштата; но мне он мил! Здешний трактир можно назвать гостиницею нищих; но мне в нем весело!» (Карамзин 1984: 388).

Карамзин признавался, что «имел великое почтение» к автобиографии Морица «Антон Райзер» (Карамзин 1984: 46), но взял себе за образец другое его произведение.

Ю. М. Лотман полагает, что реальной причиной изменения маршрута могли быть революционные волнения на юге Франции (Карамзин 1984: 639). Однако вне зависимости от биографических обстоятельств декларированные мотивы путешественника отражали эмоциональную модель, которую автор стремился донести до читателей.

Не столь важно, действительно ли персонажи письма Иванова читали «Бедную Лизу», или сюжет повести был им известен по пересказам. Для усвоения эмоциональной матрицы, порожденной литературным текстом, непосредственное знакомство с ним совершенно необязательно, популярность и репутация вполне способны заменить личные впечатления от чтения. «Бедная Лиза» читалась и по-своему интерпретировалась и в низовой среде. Ср. опубликованный и проанализированный Ю. М. Лотманом пересказ повести, принадлежавший грамотному мастеровому и подслушанный А. Ф. Мерзляковым у Лизиного пруда в августе 1799 года, в то же лето, в которое пруд посещал Иванов (см.: Лотман 1997: 615–620). Заметим, что сборник Карамзина «Мои безделки», где была напечатана повесть, мастеровой получил от монаха.

Дальнейшие ссылки на этот документ даются в тексте с указанием только номера листа.