Анатолий Недбайло - В гвардейской семье

— Конец, конец! Я — «Коршун»-ноль три! — передаю в эфир приказ на сбор.

Сел нормально. Доложил Стрельцову. Он уже знает. Выслушал меня, устало опустился на табурет, закрыл лицо руками. В кабинете воцарилась тягостная тишина: слишком велика потеря для полка, да еще

в последние дни войны.

...Через несколько дней меня и Давыдова вызвали в Растенбург, в штаб дивизии. Командующий

воздушной армией Тимофей Тимофеевич Хрюкин прикрепил к моей гимнастерке Золотую Звезду и

орден Ленина. Этой высшей в стране награды были удостоены также и другие [198] летчики. Было

торжественно, над нами полыхало знамя дивизии. Я стоял в шеренге и думал о товарищах, которым не

суждено стоять рядом.

Через несколько дней мне выпало счастье подписывать представления на присвоение звания Героя

Советского Союза Михаилу Карпееву, Николаю Кожушкину, Виктору Молозеву и Михаилу Васильеву.

Всем четырем соколам вскоре были вручены Золотые Звезды.

...25 апреля мы совершали последний боевой вылет шестеркой — ставили дымовую завесу в районе

порта Пиллау. И опять удачно. К вечеру отчаянно защищавшаяся гитлеровцами военно-морская база

пала.

Вслед за ней сложили оружие и войска Земландской группировки.

Но еще отчаянно оборонялась так называемая Курляндская группировка, и нашу дивизию перебросили

на новый участок. Однако здесь нам не удалось совершить ни одного боевого вылета: 8 мая эта

группировка тоже капитулировала.

5.

На втором этаже кирпичного особняка недалеко от аэродрома поселились девушки — военнослужащие

нашего полка. Утомленные за день, этой ночью они спали особенно крепко. Вдруг перед самым

рассветом раздались выстрелы. Девушки вскочили с постелей, метнулись к окнам. Стреляли в лесу, и

стоголосое эхо громовыми раскатами разносилось окрест.

— Девчонки, это на аэродроме стреляют. Видимо, немцы десант высадили! — закричал кто-то.

— Да откуда же взяться немцам? — успокоила Катя подруг. Она уже знала, что Земландская группировка

противника прекратила свое существование и теперь все летчики и часть авиаспециалистов переброшены

на ликвидацию Курляндского «котла».

Катя быстро оделась и сбежала по крутым ступеням вниз. За ней помчались остальные девчата. За углом

остановились: на самом верху телеграфного столба восседал знакомый связист из БАО{9} и, не обращая

внимания [199] на близкую пальбу, что есть силы колотил чем-то по дереву, отчего и столб гудел, и

провода звонко пели.

— Что произошло? — спросили его девчата. Связист во весь голос радостно прокричал:

— А то, милые вы мои, произошло, что война кончилась! Понятно? Кончилась!..

На мгновение девушки растерялись, затем бросились обниматься, смеялись и плакали от счастья, что все

ужасы войны наконец кончились, что все плохое теперь позади.

Катя помчалась на аэродром. Здесь было то же: ребята пели, плясали, обнимались — и снова палили в

небо, салютуя Победе.

Катя расспрашивала об улетевших, но о них никто ничего толком не знал. Села за свой стол, но работать

не могла — все валилось из рук. Радость и тревога смешались, переплелись. Не в силах побороть

волнение, Катя направилась к дежурному.

— Не волнуйся, Катюша! — ровный, сдержанный голос начальника химслужбы полка капитана Продана, дежурившего в этот день, внушал доверие. — Летчики уже возвращаются, через полчаса будут дома!

Разве усидишь на месте после этих слов?

То и дело выскакивает Катя на площадку у КП, постоит, прислушается — тихо. И снова — в

диспетчерскую. А две-три минуты спустя опять вслушивается в небо.

И вот запела, загудела даль. Катя что есть духу помчалась на аэродромное поле. А там уже целая группа

встречающих.

Вот она, уже над головой, — восьмерка грозных для врага и таких желанных для нее «ильюшиных».

Идет плотным парадным строем — загляденье! Поочередно самолеты идут на посадку.

Машина коснулась земли, и мне подумалось: а ведь это последняя посадка! Последняя посадка на этом

боевом, опаленном войной самолете!..

Зарулил на «свое» место, неторопливо отстегнул парашют, соскочил на землю. Крепко пожал руку

верным боевым помощникам Саше Чирковой и Анатолию Баранову (Гриша Мотовилов был еще в пути

— добирался автотранспортом) и тут увидел Катю. Она стояла совсем рядом, смеялась и плакала

одновременно. Подошел, [200] остановился на миг, словно собираясь с духом, — обнял и поцеловал.