М. Рузе - Роберт Оппенгеймер и атомная бомба

Но все же приходится констатировать, что в конце концов последнее слово осталось за военными и политиками и что сопротивляющиеся быстро «исправлялись» – случай с Бете красноречив. Оппенгеймер и Теллер тоже не нарушили логики системы.

Объяснять это личными психологическими особенностями, честолюбием, стремлением к «искусству ради искусства», желанием иметь успех, далеко не достаточно. Равным образом нельзя сказать, что ученые-атомники занимались своим делом, не обращая внимания на встававшую перед ними моральную проблему. Не признавались ли они в обратном?

Истина значительно проще, и нет оснований сомневаться в глубокой искренности Роберта Оппенгеймера, когда он уже после войны вновь и вновь возвращается к мыслям о противоречии между наукой и властью, о необходимости спасти ценности «либеральной» [10] Читай: буржуазной. – Прим. перев. цивилизации и предупреждает, что в противном случае наступит длительное затмение прогресса. Написанные им на эту тему страницы не лишены величия и силы, и почти нет интеллигентного человека, который не поддержал бы самым решительным образом эти утверждения Оппенгеймера. Но вопрос о том, каким должно быть то общество, которое сумело бы возвыситься над временными требованиями, сохранить непреходящие ценности и позволить им расцвести, – другой вопрос. Оппенгеймер решил его по-своему. Но он, сам того не желая; подчеркивает иррациональность своего выбора, утверждая (а он делал это неоднократно), что невозможно решать политические проблемы при помощи одних только выступлений научной мысли.

Мы не будем касаться этих дебатов. Отметим только то убедительное красноречие, с которым Оппенгеймер в книге «Открытый мозг» показывает, что в практике научно-исследовательских работ развиваются такие моральные и интеллектуальные качества, которые должны быть перенесены и в другие области. Первым качеством является отсутствие чувства непреложности авторитетов. Это совсем не означает, как мы уже видели, что на каждом шагу следует ставить под сомнение все ранее установленное и проверенное; наоборот, наука консервативна в том смысле, что она действует методом дальнейшего развития, а не отбрасывания уже достигнутого. Но на фронте исследований, на поле битвы за достижение новых знаний надо постоянно учитывать возможность ошибки, причем это настолько важно, что усовершенствование техники для выявления возможных ошибок является одновременно и условием, и мерилом прогресса. Поэтому отсутствие догматизма, признание сложности действительности, осторожность в утверждениях являются неотъемлемой часть научных изысканий. «Ученый свободен задавать любые вопросы, требовать любых доказательств, исправлять любые ошибки.

Каждый раз, когда в прошлом науку использовали для создания новых догм, догматизм оказывался несовместимым с прогрессом науки.

В конце концов, или догматизм уступал, или и наука, и свобода гибли вместе».

Таким образом, по Оппенгеймеру, между научными изысканиями и демократической идеологией страны Декларации прав человека и гражданина существует своего рода презумпция гармонии. Наука процветает, раз она развивается в условиях естественной свободы, и, взаимно, дух науки укрепляет основы либерального общества.

К скромности в утверждениях, к отказу от любого догматизма современная наука присоединяет практику постоянного сотрудничества, коллективных усилий. Ученый составляет часть гармоничного общества; его повседневная деятельность, сама суть работы придают ему определенные моральные качества, мудрость и чистоту. Важная задача в решении проблемы взаимоотношений между ученым и обществом состоит в том, чтобы сделать доступными для всего человечества те духовные ценности, которые присущи пока лишь научным кругам.

Именно в этом, а не в чем-нибудь другом состоит вклад современной науки в культуру и прогресс всего общества. Это не так-то просто осуществить, и, следя за мыслью Оппенгеймера, мы ясно понимаем: он ставит под сомнение возможность передавать именно эти достижения науки. Ибо то, что надо передавать другим, состоит не в сущности достигнутых знаний, а в опыте завоевания этих знаний, опыте, который принадлежит только тому, кто сам его пережил. В процессе достижения новых знаний существует принципиальное различие между самим открытием и обучением результатам открытия на факультетах учебных заведений. Никакие педагогические ухищрения не могут сгладить это различие. Лабораторный опыт, который студент должен повторить, заранее зная его результат, представляет собой нечто совершенно отличное от опыта, который ставится впервые, наощупь, чтобы вырвать у природы ее секрет. И еще значительнее различие между завоеванием новых знаний и их популяризацией для широкого применения.