Арнольд Гессен: Жизнь поэта

У постели больного находился в это время Даль. Умирающий несколько раз сжимал его руку и говорил:

- Ну, подымай же меня, пойдем, да выше, выше, ну, пойдем!..

Придя в себя, он сказал:

- Мне было пригрезилось, что я с тобой лезу по этим книгам и полкам - и голова закружилась.

- Отходит! - тихо сказал Даль.

2 часа 45 минут дня. Пульс стал падать и скоро совсем не ощущался. Руки начали холодеть.

Минут за пять до смерти Пушкин попросил поворотить его на правый бок и тихо сказал:

- Жизнь кончена!

- Да, конечно, - сказал Даль, - мы тебя поворотили...

- Кончена жизнь!.. - произнес Пушкин внятно. - Теснит дыхание...

Это были последние слова Пушкина. Часы показывали два часа сорок пять минут дня. Дыхание прервалось.

- Что он? - тихо спросил Жуковский.

- Кончилось! - ответил доктор Даль.

Прекрасная голова поэта склонилась. Руки опустились. Всех поразило величавое и торжественное выражение его лица.

У ложа умирающего в это время находились: Жуковский, Вяземский с женой, А. Тургенев, Данзас, Загряжская, врачи Спасский и Андреевский. Они слышали последний вздох поэта. Доктор Андреевский закрыл ему глаза.

«Между тем тишина уже нарушена, - записал А. И. Тургенев. - Мы уже говорили вслух, и этот шум ужасен для слуха, ибо он говорит о смерти того, для коего мы молчали. Он умирал тихо, тихо...»

За минуту перед кончиной в кабинет вошла жена. Теперь она уже видела мужа умершим. Схватив Даля за руку, она в отчаянии крикнула:

- Я убила моего мужа, я причиною его смерти, но богом свидетельствую - я чиста душою и сердцем!..

Пушкин умер через 46 часов после дуэли. Часы на камине показывали 2 часа 45 минут. На этой минуте их остановили.

Сразу же послали за скульптором Гальбергом, который снял с мертвого маску.

3 часа дня. Через несколько минут после кончины Пушкина Жуковский вышел на набережную и со слезами на глазах объявил:

- Пушкин умер!

- Убит! - раздалось из огромной, стоявшей перед окнами дома толпы и как эхо, отозвалось со всех сторон.

Смерть Пушкина глубоко взволновала общественное мнение. В самую толщу народную проникли уже идеи декабристов и вольнолюбивые стихи Пушкина. Его знала вся Россия Незадолго до смерти поэта вышло третье издание «Евгения Онегина», и в три дня было раскуплено более двух тысяч экземпляров - факт исключительный, небывалый для того времени.

На Набережной Мойки не было ни прохода, ни проезда. Толпы народа и экипажи до глубокой ночи осаждали квартиру поэта. Извозчиков нанимали, просто говоря: «К Пушкину!».

30 января 1837 года.

Десятки тысяч людей всех состояний побывали у дома Пушкина во время его болезни и после гибели. Молодые люди и старики, дети и учащиеся, простолюдины в тулупах, а иные даже в лохмотьях приходили поклониться любимому поэту. Не было только здесь представителей великосветской черни, которую Пушкин так презирал...

Двадцатитрехлетний М. Ю. Лермонтов написал в те дни стихотворение «Смерть Поэта», которое с необычайной быстротой распространилось по Петербургу и затем проникло в списках во все уголки России:

Погиб Поэт! - невольник чести -

Пал, оклеветанный молвой,

С свинцом в груди и жаждой мести,

Поникнув гордой головой!..

Не вынесла душа поэта

Позора мелочных обид,

Восстал он против мнений света

Один, как прежде... и убит!

. . . . . . . . . . . . . . .

А вы, надменные потомки

Известной подлостью прославленных отцов.

Пятою рабскою поправшие обломки

Игрою счастия обиженных рабов!

Вы, жадною толпой стоящие у трона,

Свободы, Гения и Славы палачи!

Таитесь вы под сению закона,

Пред вами суд и правда - всё молчи!..

Но есть и божий суд, наперстники разврата!

Есть грозный судия: он ждет;

Он не доступен звону злата,

И мысли и дела он знает наперед.

Тогда напрасно вы прибегнете к злословью:

Оно вам не поможет вновь,

И вы не смоете всей вашей черной кровью

Поэта праведную кровь!

* * *

А. И. Тургенев. Литография с рисунка Винъерона.

31 января 1837 года.

Самодержец всея Руси боялся и мертвого Пушкина. Он опасался, что . в кабинете автора «Вольности» будут найдены какие-либо компрометирующие его документы, и сразу же после смерти поэта гроб с его телом выставили в переднюю, а кабинет опечатали.

Здесь он и лежал в своем темно-коричневом сюртуке, а не в придворном камер-юнкерском мундире, как того хотел бы парь. Сюда и пришли 30 и 31 января отдать последний долг поэту десятки тысяч людей всех возрастов и положений. Все глубоко возмущались иностранцем, посягнувшим на честь и славу России.