П. Курочкин - Курс — пылающий лес. Партизанскими тропами

Мы стали тщательно просматривать десятикилометровку...

— Да ведь площадки почти рядом! — воскликнул Владимир Алексеевич.

— И ориентиры схожи. Смотрите, и здесь у реки площадка, и здесь...

Действительно, при тщательном изучении района посадки [74] мы обнаружили большое сходство наземных ориентиров, расположенных вокруг посадочных партизанской и подстроенной немцами площадок.

В бригаду Гаврилова

— После вторичного подтверждения места приземления и формы сигналов к Гаврилову можно лететь наверняка, — сказал Седляревич. — Кто полетит? — И посмотрел при этом в мою сторону.

— Я Два раза туда уже летал, и теперь картина мне ясна. Разрешите выполнить еще один полет? Постараюсь найти Гаврилова во что бы то ни стало.

— Хорошо, полет разрешаю, — командир полка положил руку мне на плечо. — Только будьте предельно внимательны и осторожны.

Я вылетел из столовой стрелой.

— Гриша! — закричал Дебелергову. — Запускай!

.Начался третий полет в эту напряженную ночь. Полет выполнялся на повышенной скорости самолета, так как ночь была на исходе.

...Чтобы незаметно подойти к настоящей партизанской площадке, решил применить планирующий полет с большой высоты. Но при подходе к цели самолет опять обстреляли с ложной площадки, Посадку пришлось производить с прямой, не делая круга. Партизаны вовремя подали сигнал. Но полной уверенности у меня не было. В конце пробега я развернул самолет на 180 градусов и, не выключая мотора, сняв автомат с предохранителя, стал ждать. Из темноты выбежал человек без оружия.

— Пароль! — остановил я его громким криком.

— Вятка!

— Волга, — теперь уже спокойно ответил я.

Я выключил мотор, спрыгнул на землю. Тут из кустов выбежали другие партизаны. Они обнимали меня, хлопали по спине. После тяжелых боев особенно дорог был им человек с Большой земли. От него во многом зависели их боевые дела.

Когда волнение встречи улеглось, я выяснил ситуацию. Оказалось, несколько человек с вечера дежурили на площадке и ждали самолет всю ночь. Но над аэродромом частенько пролетали связные немецкие «хеншели». Поэтому сигнальные костры были затемнены. Партизаны [75] соблюдали осторожность, чтобы вражеская разведка не обнаружила посадочной площадки.

Встретил меня начальник штаба партизанского соединения. Комбриг Гаврилов и комиссар бригады в это время вместе с руководителями отрядов ждали очередной связи со штабом партизанского движения. Мы разработали оперативный план взаимодействий, по которому в следующую ночь самолеты должны доставить в бригаду Гаврилова необходимые грузы. Я спешил в оставшееся ночное время возвратиться на базовый аэродром.

В следующую ночь к Гаврилову вылетели сразу четыре самолета. Мы доставили партизанам боеприпасы. Но на обратном пути попали в тяжелую облачность, которая пришла с востока. Попробовали снизиться. Однако столкнулись с плотным туманом — это еще хуже. На По-2, совсем не приспособленном к длительным слепым полетам, в такую погоду можно легко потерять не только ориентировку, но и пространственное положение самолета. Стрелки приборов начинают "плясать", возникает сомнение — правильно или неправильно летит самолет. Кажется, машина накренилась влево. Начинаешь двигать рулями управления, своими же действиями усугубляешь положение, так как на самом деле самолет был накренен вправо. Машина входит в крутую спираль и снижается к земле...

В такой обстановке мы потеряли друг друга. На борту моего самолета находились один раненый партизан и представитель штаба партизанского движения. Зенитки умолкли, а прожекторные лучи справа воткнулись в облачность. Слева, чуть выше самолета, на высоте восьмисот метров едва просматривалась верхняя кромка облаков. Но земля была закрыта полностью. Выход один — с набором высоты войти в облачность, чтобы пробить верхние слои, и над облаками по расчетному времени дойти до своего аэродрома.

На высоте полторы тысячи метров уже просматривалось небо, земля же по-прежнему закрывалась пологом облаков. Кончилось расчетное время. Бензина должно хватить еще на 35—40 минут.

Над предполагаемым местом нахождения аэродрома закладываю самолет в пологий вираж и таким образом пытаюсь пробить облачность.

«А вдруг туман у земли еще не рассеялся?» [76]

Эти навязчивые мысли мешают управлять самолетом.

Самолет, вкручиваясь в облачность, постепенно теряет высоту. 500... 400... 200... метров. Уменьшен крен, слежу за показанием высотомера, стараюсь удерживать шарик в центре прибора. Стоп! Высота 100 метров; перевожу самолет в горизонтальный полет и засекаю время и курс удаления от аэродрома (как потом выяснилось, самолет действительно неоднократно кружился над аэродромом). Высота уменьшилась до восьмидесяти метров. Это уже опасно!