Скоро люди убедились, что фашисты лгут. На партизанские [67] площадки прилетали те же летчики, которые выполняли первые полеты по эвакуации детей, и никто их не сбивал. Их знали партизаны по фамилиям и именам; мы также начали привозить письма детей, вывезенных в советский тыл. Письма быстро стали достоянием не только родных, но и других детей, проживающих в районах партизанского края...
Как-то раз мы в паре с Иваном Суницким готовились лететь во вражеский тыл, а пока отдыхали в сарае рядом со стоянкой самолетов.
— Давай поспим, — сказал Иван, ложась со мной на телегу.
— Жарко... Зудит все тело... — У меня началась экзема и доставляла много неприятностей. — Скажи, в эту ночь на площадке будут дети?
— Будут, обязательно будут, и очень даже много, — успокоил Иван, закрывая глаза.
— Ты сумеешь всех посадить в свой лимузин?
Иван повернулся и пропел, толкнув в плечо:
— Ты же летчик, Петька, а это значит...
Его спокойствие и уверенность подействовали на меня. Мы задремали.
Во сне мне все время мерещился инверсионный след быстро летящего самолета с дымовой завесой...
— Ну и полет же я видел, — сказал я, просыпаясь.
— Во сне, что ли?
— Ага, солнце, знаешь, и облака...
— Днем, над облаками, будем летать после войны, а пока полетим ночью.
Боковым зрением видел я курносый профиль Ивана. Лежал он, закинув руки за голову, покусывая губами соломинку, думал о чем-то своем. Впрочем, о чем мы думали тогда? Когда долго водишься с людьми, нетрудно угадать их думы. «Слетать бы поскорей да вернуться», — примерно так думал Иван. А тревогу, конечно, прятал подальше. Хоть и воевал он давно, мог бы привыкнуть ко всему, но холодок по коже все же пробегал перед каждым вылетом.
Суницкому, как и Сереже Борисенко, довелось повоевать на Северном Кавказе. Весь ноябрь и декабрь 1942 года он снабжал боеприпасами бойцов, отрезанных с одной стороны противником, а с другой — Главным Кавказским хребтом. Посадочных площадок для [68] тяжелых транспортных машин в горах не было, поэтому к окруженным могли летать только По-2.
Однажды четыре «мессершмитта» зажали самолет Суницкого и отбили у него хвостовое оперение. Машина вспыхнула. Но Иван сумел быстро спланировать и посадить самолет среди гор, покрытых густым лесом. Немецкие летчики долго пикировали, расстреливая догорающую машину. Они улетели лишь тогда, когда израсходовали весь боезапас.
К счастью, Суницкий и его штурман Червяков отделались легкими ожогами и ушибами. Через пять дней они добрались до своего аэродрома, где их считали уже погибшими.
Поскольку днем наши несли большие потери, летать в горы стали рано утром, когда немцы еще спали, а возвращались на базу поздно вечером, в это время гитлеровские летчики уже заканчивали полеты. Когда же была неблагоприятная погода, тогда летали и днем над облачностью.
Часто длины площадок не хватало для перегруженного самолета, однако приходилось рисковать. Самолет, еще не набрав достаточной скорости, срывался в пропасть и в падении добирал ее.
Подстерегала наших и еще одна опасность — рядом располагался противник и открывал огонь из всех видов оружия.
Особенно опасно было летать над местечком Алагир. Это был контрольный пункт маршрута, или, как мы говорим, ворота. Здесь наших подстерегали и «мессершмитты», и зенитки, установленные в горах. Но ребята уже знали повадки фашистских стервятников. Из ущелья, от горы к горе плотно прижимаясь к самому Кавказскому хребту, а то и ныряя в облачность, они упрямо пробивались к цели. Иногда, чтобы быстрее проскочить этот самый Алагир, По-2 набирали высоту в две-три тысячи метров и падали вниз, развивая максимальную скорость. Избежав встречи с истребителями, уйдя от зенитного огня, они уже спокойно продолжали свой полет.
Впрочем, «спокойно» не то слово. Тот, кто летал в горах, знает, в какую болтанку попадали легкие машины. То самолет с огромной силой тянуло вниз, то бросало вверх, где торчали острые скалы, покрытые вечными снегами.
Защитники Кавказа в кровавых боях остановили [69] горных егерей отборной дивизии «Эдельвейс», добравшихся в августе 1942 года аж до Эльбруса, и потом погнали их прочь.
Об этой операции, вошедшей в историю войны под названием Мухолской, часто вспоминали Иван Суницкий и другие наши летчики, которые летали над Алагиром, Мухолом, Дигорой, где шли особенно тяжелые бои.
...К сараю подошли летчики-ночники Борисенко, Носов, Козлов, Горяинов, Лобженидзе, Кулагин, Колобков, Харченко. Все вместе мы пошли в столовую. Сегодня к нам пришел аппетит раньше времени, и девушки — помощники нашего уважаемого повара Веры Дубравиной — подали ужин сразу для всех.
Читать дальше