Николай Кулаков - Доверено флоту

К командующему являлись за указаниями генерал-майор береговой службы П. А. Моргунов, начальник тыла флота контр-адмирал Н. Ф. Заяц, руководители других служб, комендант города. Приходил обсудить положение и необходимые действия секретарь горкома партии Б. А. Борисов. И каждый спешил обратно на свой пост, свой КП, чтобы быть на месте, когда что-то может произойти.

Дивизионный комиссар Петр Тихонович Бондаренко доложил, что работники управления политической пропаганды собраны и готовы отправиться на корабли и в части. Он спросил, что они должны говорить об обстановке личному составу. Я ответил: надо разъяснять возможность любых неожиданностей и обеспечивать, чтобы они никого не застали врасплох.

К половине третьего закончили переход на оперативную готовность номер один все корабельные соединения, береговая оборона, морская авиация. Поступил доклад о том же с Дунайской военной флотилии… На всем Черноморском флоте тысячи людей заняли свои боевые посты, корабли были готовы выйти в море, самолеты - взлететь, к орудиям подан боезапас.

Около трех часов ночи с постов наблюдения и связи в районе Евпатории и на мысе Сарыч донесли: слышен шум моторов неизвестных самолетов. Они летели над морем в направлении Севастополя. В 3.07 шум моторов услышали уже с поста на Константиновском равелине. В городе еще до этого проревели сирены воздушной тревоги. Вот-вот зенитчики должны были открыть огонь - приказ об этом начальнику ПВО флота полковнику И. С. Жилину был отдан начальником штаба флота контр-адмиралом И. Д. Елисеевым, как только стало ясно, что неизвестные самолеты приближаются к главной базе. [29]

В эти минуты командир одного из дивизионов зенитно-артиллерийского полка, прикрывавшего Севастополь, соединился по телефону с командующим флотом. Очень волнуясь, он сказал, что не сможет решиться открыть огонь: а вдруг самолеты наши и тогда ему придется отвечать за последствия.

Ф. С. Октябрьский потребовал прекратить неуместные рассуждения и выполнять приказ.

- В противном случае, - закончил командующий, - вы будете расстреляны за невыполнение боевого приказа.

Этот эпизод показывает, насколько трудно было некоторым нашим товарищам быстро «переключить себя» на войну, осознать до конца, что она уже стала реальностью; Но я упоминаю об этом случае также и потому, что в отдельных военно-исторических произведениях появлялись утверждения, будто какие-то колебания насчет того, следует ли открывать огонь, возникали у командующего Черноморским флотом. Как человек, находившийся рядом с ним, могу засвидетельствовать, что никаких колебаний и сомнений на этот счет у Ф. С. Октябрьского не было.

Вскоре вибрирующий гул авиационных моторов донесся и до окон штаба. И сразу же - в 3 часа 15 минут - ударили наземные и корабельные зенитки. По всему небу шарили прожекторы.

Выйдя на балкон кабинета командующего, я отчетливо увидел крупный самолет, вероятно бомбардировщик, попавший в лучи прожекторов. Он летел на небольшой высоте. Трассы пуль (огонь велся и из крупнокалиберных пулеметов), казалось, пересекают его курс. Вокруг все гремело и грохотало. Затем на фоне общей пальбы выделились два сильных взрыва, раздавшиеся где-то невдалеке.

В это время Ф. С. Октябрьский говорил по телефону с оперативным дежурным по Главному морскому штабу. Несколько минут спустя состоялся разговор с наркомом Н. Г. Кузнецовым. Выслушав Октябрьского, нарком сказал, что немедленно доложит обо всем правительству и флот получит необходимые указания. О нападении на Севастополь было доложено также начальнику Генерального штаба РККА генералу армии Г. К. Жукову.

Из переговоров с Москвой мы поняли, что, по-видимому, первыми сообщили о нападении врага, о начавшейся войне. Это подтвердили потом в своих воспоминаниях Маршал Советского Союза Г. К. Жуков, нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов, главный маршал артиллерии Н. Н. Воронов. [30]

Налет длился (с перерывами, так как временами самолеты удалялись) около получаса. С различных постов, из многих частей докладывали о замеченных в воздухе парашютах. В районы, где они могли опуститься, высылались на машинах команды бойцов, были перекрыты все ведущие в город дороги, взяты под охрану важнейшие гражданские объекты (военные охранялись и так), организовано усиленное патрулирование улиц. Однако парашютисты нигде не обнаруживались. Их не могло быть много - парашюты замечались лишь единичные. Но искали все же живых людей - диверсантов или разведчиков. О взаимосвязи докладов о парашютах с происшедшими взрывами догадались не сразу.