Сергей Сиротинский: Путь Арсения

Однажды Миша выбрался за город, миновал пустыри, и перед его глазами, в надвигавшихся вечерних сумерках, возникло большое черное тело Фаланговой горки. В неверном свете вечера она казалась живой.

Миша пошел к ней. Сзади его окликнули:

— Миша, подожди!

Миша остановился у подножья горы. К нему подбежал Боря Вахрушев. Они сдружились после памятной «схватки» с Колькой Петухом.

Запыхавшись, Боря с трудом вымолвил:

— Едва догнал тебя...

— Пойдем вместе, поднимемся на горку, — предложил Миша.

Они молча ходили по горе. Па уступах ссохшаяся земля осыпалась под их ногами и с глухим шумом катилась вниз. Кончается, исчезает горка — память походов полководцев древности — Александра Македонского и Тамерлана. Ветер и дождевые воды разрушают ее; этому помогают люди, которые немало порылись в ее склонах, привлеченные легендами о старых кладах.

Уже стемнело, когда Миша с Борей пошли обратно к городу. Впереди в окнах домов показались огни, зажигались редкие фонари.

— Ты приезжай, Миша, летом, ладно? — сказал Боря.

— Приеду, обязательно приеду, — обещал Миша.

Они опять умолкли и так шли до самых пустырей,

натыкаясь в темноте на широкие арыки, на камни. Возле забора, окружавшего пустырь, навстречу Мише и Боре выступило несколько человек.

— Вот он! Да и Колодка с ним, — произнес знакомый голос.

Это были Колька Петух и его сверстники. Все они вооружены палками. Встреча неожиданная. Много было схваток после памятной на Фаланговой горке, победа оставалась за Мишей. Колька Петух не унимался, таил злобу и ждал только удобного случая расправиться с Мишей. Сегодня,- выследив Мишу и Борю, он собрал друзей и устроил засаду.

— Теперь рассчитаемся, — сказал он.

Миша побледнел. Матери он обещал прийти домой рано, нигде не задерживаться, а тут предстоит драка. Нет, не драка. Сколько их? Раз, два, три, четыре... восемь человек. Будет избиение.

— Л за что рассчитываться? — спросил Миша.

Он старался говорить спокойно и боя не страшился, но стыдно возвращаться домой избитым, в разорванной рубахе. За спиной у Миши и Бори высокий забор. Перескочить через него и убежать на пустырь трудно и... тоже стыдно. Надо пробиться вперед, сквозь строй врагов.

— За го, чтобы отродье коновала знало свое место, — сказал Колька и двинулся на Мишу.

Он замахнулся палкой.

Мише не хватало воздуха. Он задыхался. Гнев, ярость душили его. Оскорбить память отца не смеет никто. Опередив Кольку, Миша что есть силы ударил его в подбородок. Кулак соскользнул с подбородка, и удар пришелся’в горло. Верзила Колька повалился на землю и захрипел.

— Боря, за мной! — крикнул Миша и стремительно побежал в темноту.

— Нет, не уйдешь! Ответишь теперь за Кольку.

Миша отбежал уже далеко. И только теперь, успо-

коясь немного, заметил отсутствие Бори.

«Там... Схватили его», — сообразил он и немедленно вернулся, чтобы выручить товарища.

К забору подошел тихо. Вот и Колькина ватага. Двое, вывернув Борины руки назад, держали его, остальные били по щекам ладонями.

— Колодка вонючая! — ругался кто-то. — Сапожная мазь!

Боря не подавал голоса. Колька в избиении не участвовал. Он стоял в стороне, прислонясь к забору, и рычал:

— Бейте палками! Палками!

Миша подошел еще ближе. Сумеет ли он спасти Борю? Не лучше ли бежать за ребятами? Сейчас, если схватят его, истерзают вместе с Борей, — проносилось у него в голове. И тут же возник план. Из темноты неожи-

Данне кинулся он на избивающих Борю, нанося удары обеими руками.

— Беги! — крикнул он.

И Боря побежал.

Следом за ним рванулся и Миша. Но кто-то ухватил его за рубаху, задержал на секунду; послышался треск. Рубаха разорвалась, и Миша, вырвавшись, исчез в темноте. Сзади раздавался топот преследователей. Нет, не догнать теперь. Лови ветер в поле!

Мавра Ефимовна от ужаса опустилась на табурет.

— Миша! — укоризненно прошептала она.

Он стоял перед ней с окровавленным носом и ртом. Кто-то ударил его палкой по лицу. В ожесточении боя он даже не почувствовал боли. Рубаха висела на нем клочьями.

— Мама, не сердись. Я не виноват...

И он рассказал ей, как было.

— Разве мог я оставить товарища на расправу и бежать?

Мавра Ефимовна расплакалась. Первый раз Миша видел ее плачущей. Она привлекла его к себе и поцеловала в лоб.

— В беде никого нельзя оставлять, сынок.

Аттестат зрелости

Константин окончил гимназию с золотой медалью и уехал в Казань, где поступил в университет, на медицинский факультет. Ему удалось получить стипендию. Учась вуниверситете, он, как и в Верном, давал уроки, продолжал играть на скрипке. Уроками он зарабатывал себе на жизнь, а стипендию регулярно посылал матери.