Семен Мельников - Маршал Рыбалко

Перед сном молча прислушивались к ровному дыханию спящего сына. Вилен рос крепким, здоровым мальчиком. Учился хорошо, но отметки по поведению, как у многих подростков, оставляли желать лучшего. Конфликты чаще всего возникали из-за его прямоты и запальчивости, с которой он обличал чью-то несправедливость. Надежда Давыдовна, ограждая мужа от неприятных объяснений с директором школы, принимала «удары» на себя.

Вилен буквально боготворил Павла Семеновича, говорил: «Мой отец — Человек, и я даю слово стать таким же».

Оба — и отец, и сын — не могли знать тогда, при каких трагических обстоятельствах в грядущем 1941-м Вилен сдержит свое слово...

В 1937 году Рыбалко снова за границей. Его направили в Польшу, военным атташе СССР.

В сложных условиях работали там наши дипломаты. Антинародная политика «санации», проводимая буржуазно-помещичьим правительством Польши, неприкрытая антисоветская направленность всех его планов и акций усложняли и без того нелегкую деятельность полномочных представителей Советского Союза в этой стране,

— Не знаю, когда было труднее,— вспоминал Павел Семенович,— в степях Украины, где мы скрестили клинки с польской шляхтой, или в бескровной войне с польскими дипломатами в их комфортабельных кабинетах. Ведь я приехал в Варшаву уже после заключения соглашения между Германией и Польшей, являвшегося одним из этапов в подготовке фашистской агрессии против СССР. Один непродуманный шаг мог нанести непоправимый ущерб интересам нашего государства...

Домой Рыбалко вернулся летом 1939-го, а 1 сентября того же года фашистские войска вторглись в Польшу. Началась вторая мировая война.

Через несколько месяцев Павла Семеновича снова направляют в Китай — на сей раз военным атташе

Советского Союза. И отзовут только через полгода, когда начнется Великая Отечественная война...

пн

Рыбалко рвался на фронт, а его направили готовить кадры — в высшее военно-учебное заведение начальником кафедры. Он обращался с бесчисленными рапортами, но на каждый поступал неизменный ответ: отказать. Не так просто было подобрать на его место специалиста, обладающего такими же глубокими военными знаниями, многолетним боевым опытом, искушенного в дипломатической работе за рубежом.

И кто знает, как сложилась бы судьба Павла Семеновича, если бы он не обратился за помощью к своему старому другу—генерал-полковнику Андрею Ивановичу Еременко. В то время командующий Брянским фронтом Еременко находился на излечении после тяжелого ранения...

Спустя много лет Маршал Советского Союза

А. И. Еременко опубликовал письмо Павла Семеновича в книге своих мемуаров:

«Дорогой Андрей Иванович!

Шлю привет и самые лучшие пожелания. Желаю скорее выздоравливать. Андрей Иванович, убедительно прошу, помоги мне, пожалуйста, выбраться из глубокого тыла. Я пойду на любую работу, пойду командиром дивизии, заместителем командира кавкорпуса (есть теперь такие). Стыдно сидеть, хочу воевать. Ты меня знаешь, знаешь не сегодня; всю свою жизнь я работаю честно для Родины и партии и думаю, что хорошо буду воевать. Очень тебя прошу, позвони Ефиму Афанасьевичу Щаден-ко или т. Румянцеву *, попроси назначить меня в действующую армию.

Я буду очень тебе благодарен. Начинаются активные действия на фронте, а я сижу в тылу. Если ты уже поправился, забери меня к себе, буду работать хорошо. Очень прошу, помоги мне выбраться. Еще раз 4привет, извини за просьбу.

Твой П. Рыбалко.

20.5.42. Казань» 2.

Через несколько дней страстное желание Павла Семеновича осуществилось...

• Тогда руководящие работники Наркомата обороны. — Авт .

I

ГЛАВА ВТОРАЯ

Необычно жарким для Подмосковья выдался июнь сорок второго. В тот день, когда мы выезжали в 15-й танковый корпус, с утра собиралась гроза. Стояла нестерпимая духота. Небо заволокло тучами. Где-то далеко погромыхивало, сплошную серую пелену над головой изредка прорезали молнии, но дождем и не пахло. Машины ожидали нас в тени, но можно было не сомневаться, что внутри — как в натопленной русской печи.

Все, кто должен был сопровождать командующего, уже собрались. Не было только Рыбалко. Романенко посмотрел на небо и недовольно бросил:

— Что он там возится? Только отъедем — и хлынет ливень!

— Хорошо бы,— вздохнул я и, вроде ненароком, заметил:— А у вашего зама в запасе семь минут. Вы назначили на 11.00.

Вспыльчивый по характеру Романенко так же быстро отходил. Взглянув на часы, смущенно усмехнулся. Ровно в одиннадцать Павел Семенович подошел к машине, еще раз подкрепив складывающееся мнение: он — человек точный. Мы устроились на заднем сиденье, Романенко сел рядом с шофером, и машина рванулась с места. За нами последовали автомобили со штабными работниками и начальниками некоторых родов войск и служб.