Александр Молодчий - Самолет уходит в ночь

— Не возражаю, товарищ младший лейтенант.

Мы познакомились:

— Куликов.

— Молодчий.

Сергею Ивановичу Куликову было двадцать восемь лет (мне тогда двадцать один исполнился). Родился он в Ленинграде, в семье железнодорожника. После окончания семилетки учился в ФЗУ при фортепианной фабрике «Красный Октябрь». Работал краснодеревщиком. В 1932 году по путевке комсомола поступил в летно-техническую школу. Служил на Дальнем Востоке, авиационным техником. Затем окончил штурманские курсы. Участвовал в боях с японцами у озера Хасан. Воевал с белофиннами.

Вот насколько богаче моего был жизненный опыт штурмана Куликова. А я что? За плечами лишь школа, авиамодельный кружок, аэроклуб, военная летная школа, да не годы, считай, месяцы службы в бомбардировочной авиации. Маловато. Очень даже немного. Да и не мог я достичь большего в свои двадцать лет.

Вместе со старшим лейтенантом Куликовым ждали пополнения экипажа. Первым встречали стрелка-радиста Александра Панфилова — стройного, широкоплечего парня. Родом он был из Оренбургской области.

— Братья или сестры есть? — знакомились мы с Александром.

— Есть, есть, — улыбнулся он. — На всю эскадрилью хватило бы.

Александр был самым старшим из всех детей в семье. До службы в армии учительствовал в сельской школе. Он рассказывал, что его отец и четверо братьев уже находятся на фронте. Да и сам он до прибытия в наш полк успел сделать несколько боевых вылетов. Одним словом, семья Панфиловых уже громила врага и на земле, и в небе.

Четвертый член экипажа — воздушный стрелок. Им был старший сержант Алексей Васильев — высокий блондин с симпатичными ямочками на щеках.

Сосредоточенный и настойчивый Сережа Куликов, улыбчивый и застенчивый, словно девушка, Леша Васильев, аккуратный и деловитый Саша Панфилов — все они не были похожи друг на друга. Но сошлись мы быстро. Уже через несколько дней экипаж составлял боевой, слаженный, уверенный в себе коллектив. «Прекрасные хлопцы!» — часто думал я, невольно любуясь своими подчиненными и, конечно, друзьями.

В первом же тренировочном полете я понял, что Сергей — великолепный штурман. Потом я убеждался в этом все больше и больше. Он тщательно готовился к каждому полету. Учитывал все мелочи. Прокладывая маршрут, внимательно изучал характерные ориентиры, заранее продумывал, как поступить в случае потери ориентировки на том или ином участке. Находясь в воздухе, наш Серега, как называли мы Куликова, не терял зря ни единой минуты — тренировался, при помощи средств радионавигации определял место нахождения самолета, выбирал наиболее удобные курсы следования.

Куликов знал: от штурмана зависит очень многое, и основательно готовился к предстоящим боям. Я, в свою очередь, кроме отработки техники пилотирования изучал боевые возможности Ер-2. Не теряли зря времени и остальные члены экипажа.

9 августа 1941 года. Раннее утро. В полк прилетел наш командир дивизии комбриг М. В. Водопьянов.

Мы все знали о героическом подвиге Михаила Васильевича — о полете с посадкой на Северном полюсе. Имя Героя Советского Союза Михаила Васильевича Водопьянова, участвовавшего в спасении челюскинцев, тогда было известно всем, но мало кто знал его в лицо, и вот нам выпала такая честь.

— На аэродроме — весь полк. Общее построение. В первой шеренге командиры кораблей — летчики. Во второй — штурманы, далее стрелки-радисты, воздушные стрелки, техники самолетов, механики, мотористы и другие. Строй замер. Всем хотелось видеть легендарного летчика М. В. Водопьянова.

Командир полка как-то особо четко и, может быть, громче обычного подал команду «Смирно».

— Товарищ комбриг! — доложил он. — Личный состав четыреста двадцатого бомбардировочного авиационного полка особого назначения построен. Командир полка полковник Новодранов.

Комбриг повернулся к нам лицом, внимательно посмотрел и спокойно, не повышая голоса, сказал:

— Здравствуйте, товарищи!

Чтобы с особой торжественностью, громче, мощнее проявить свое уважение к известному всей стране человеку, мы набрали полную грудь воздуха и были готовы изо всех сил крикнуть «Здра!» (так раньше здоровался строй), как вдруг стоявший в первом ряду бывший пилот Аэрофлота, а теперь военный летчик старший лейтенант Хохлов опередил нас. Он четко и довольно громко сказал:

— Мое почтение, Михаил Васильевич.

От неожиданности мы так и остались стоять с открытыми ртами. На несколько секунд на аэродроме воцарилась тишина. А потом, будто взрыв, из десятков мужских глоток вырвался хохот.