Дмитрий Оськин - Записки прапорщика

Речь Каменева, в частности его предложения, неоднократно прерывались шумом, гиканьем и топаньем — ног со стороны противоположных группировок.

— Совершенно очевидно, — сказал в заключение Каменев, — что Временное правительство этого состава не сможет руководить рулем государственной власти. Власть необходимо передать в руки советов.

Под Волчинском дивизии не застал. Пришлось вернуться в Проскуров, где у этапного коменданта выяснил, что 3-я дивизия вышла из состава 11-й армии и переброшена на Румынский фронт в район Хотина.

От Жмеринки до Могилева-Подольска ехал в воинском эшелоне, идущем из Пензы на пополнение частей Румынского фронта. В эшелоне преимущественно молодежь в возрасте девятнадцати-двадцати лет, призванная по революционному призыву. Старых солдат совсем нет. Эшелон сопровождают два прапорщика, не бывших еще на фронте и поэтому жадно меня расспрашивающих об условиях боевой жизни и о том, предполагаются ли теперь новые наступления.

Я был сдержан, не хотелось расстраивать молодых прапорщиков, что фронт куда хуже Пензы с ее запасными полками. Рассказал, что настроение на фронте спокойно. Возможно, что будут еще наступления, как только наши войска соберутся с силами и оправятся после понесенных поражений под Тарнополем.

Прапорщики интересовались, часто ли на фронте применяются ядовитые газы. Сказал, что этот вид борьбы на фронте применяется редко, и что я, участник войны с самых ее первых дней, ни разу не подвергался газовой атаке.

В свою очередь я задал вопрос, как прошла революция в Пензе.

— У нас просто было. Услышали о революции, устроили митинг, арестовали губернатора, сместили командира запасного полка. Зато потом было хуже. Все время митинги. Запасные не хотят итти на фронт, офицеры отлынивают. Вот и для этого маршевого батальона, с которым мы едем, предположено было командировать совсем других офицеров, но те сумели отвертеться, и вместо них пришлось ехать нам. Мы только в июле прибыли из Казанского училища и должны были по закону четыре месяца пробыть в батальоне, а нас махнули сразу.

На одной из остановок, не доезжая станций трех до Могилева, для эшелона, должен был быть приготовлен обед. Комендант станции, не получивший своевременно телеграммы о прибытии эшелона, обеда не приготовил. Солдаты, хотя и молодые, устроили страшный скандал.

— Контр-революционеры! — кричали они. — Арестовать коменданта!

И несколько из них, захватив винтовки, бросились на станцию в поисках коменданта. Последний благоразумно скрылся.

Часа три стояли, пока был приготовлен и съеден обед. Горнист очень долго играл сбор. Прошло по меньшей мере часа два прежде, чем солдаты собрались по вагонам.

На фронт ехали не солдаты, а молодое пополнение, несущее вместе с собой разложение. Характерно, что сопровождавшие эшелон прапорщики мало беспокоились недисциплинированностью своих солдат.

— На фронт ведь едем, куда торопиться!

Огромное селение Бессарабской губернии Орешаны занято частями 3-й дивизии.

Нашел Ларкина с повозкой и вещами в районе 11-го полка.

В соседней хате — Боров, ведущий формирование национальных частей украинской армии.

Не успел вымыться с дороги, как притащился Боров.

— Украинская рада окончательно постановила, что 3-я дивизия должна сделаться украинской, — сказал он.

— А куда нас, «кацапов», денут?

— Вас переведут в другие полки.

— Давно ли в резерве?

— Две недели сидим тут, зачем, почему, неизвестно. До позиции сотня километров. Здесь не только наша дивизия отдыхает, но и весь 17-й корпус. «Солдатский вестник» передает, что новый начальник штаба главковерха Духонин целую армию держит в резерве, чтобы составить из нее ударную группу для действий на немецком фронте.

Получил телеграмму из Ясс, что инициативная группа солдат-крестьян созывает на 28 сентября фронтовой съезд крестьянских депутатов. Повестка дня: доклад по текущему моменту, обсуждение аграрного вопроса, обсуждение вопроса о выборах в Учредительное собрание и организация фронтового органа.

Чтобы своевременно попасть на съезд, пришлось просить начальника штаба дивизии Сундушникова дать мотоцикл.

Мотоцикл без коляски. Я устроился верхом на багажнике, подвесив стремена, чтобы не было трудно ногам.

Выехав в семь часов утра, к шести вечера уже подъезжал к Яссам, сделав конец почти в двести километров.

Километрах в трех от Ясс началась асфальтовая дорога, обсаженная красивыми деревьями. Накрапывал дождь. Дорога делалась скользкой, при въезде в центр города при повороте к штабу фронта масса гуляющей публики. Послышался хохот. Собралась толпа зевак.