Дмитрий Оськин - Записки прапорщика

В столовой армейского комитета неожиданно встретил земляка Бушуева, с которым был знаком еще до призыва на военную службу. Бушуев — сын зажиточного крестьянина со станции Епифань; в детстве был отдан мальчиком на выучку в Петербург в одну из типографий, где и работал до самой войны, а уже во время войны был призван по мобилизации. Теперь Бушуев меньшевик. В армейском комитете занимает должность редактора «Известий комитета».

— Без репрессий нельзя, — говорил Бушуев, — уж больно распущенность у нас велика и некультурности много. Армейский комитет принял решение поддержать мероприятия, направленные на усиление дисциплины.

— Но ведь идиотски же проводятся эти мероприятия.

— Для того чтобы мероприятия так проводились, как полагается, учрежден комиссар; ни один смертный приговор не может быть приведен в исполнение без санкции комиссара.

— Ну и что же, комиссар приостанавливает приговоры?

— Он обычно советуется со своей фракцией при армейском комитете, и всякие утверждения, если бывают такие, выполняются на основании соглашения с фракцией. Так что в данном случае утверждение смертной казни не зависит от единоличного усмотрения комиссара армии или его заместителя.

— Но ведь самый факт смертной казни, — возмущенно говорил я, — больно мерзок; революция, свободная Россия, солдаты получили права гражданства, и вдруг стоило совершиться одному Тарнопольскому отступлению, как сейчас же поднялся дикий вопль буржуазии и на голову солдат сваливается смертная казнь; ведь вы так вновь отберете все права, данные в марте месяце.

— Что было дано, то сохраним. А ты зачем приехал? — в свою очередь спросил он меня.

— По организации крестьянской секции; я работаю в крестьянском совете 3-й дивизии. Цветков говорит, что без приказа военного министерства это дело организовать нельзя.

— Ты поставил бы этот вопрос у нас в армейском комитете.

— Мне разъяснили, что надо только с комиссаром согласовать.

— Как хочешь. Правда, сейчас армейский комитет не мог бы собраться, все члены находятся в разъездах по частям, у нас собственно осталась одна лишь редакционная коллегия на месте.

По возвращении в полк вновь созвал представителей моего крестьянского совета, на котором доложил о результатах поездки.

— Будет лучше, — предложил я, — если каждый полк будет иметь свою самостоятельную ячейку, а дивизионный комитет будет состоять, таким образом, из представителей полковых комитетов, что уменьшит громоздкость наших собраний и приблизит нашу работу непосредственно к солдатам.

Предложение принято. Намечены организаторы крестьянских советов в полках, выработана здесь же на собрании инструкция с обязательством в недельный срок провести выборы комитета и протокол прислать ко мне.

После официального закрытия собрания начались частные разговоры между моими представителями.

— Нажимают на нас, товарищ Оленин, — говорили они, — сейчас издан приказ, обязывающий отдавать честь офицерам.

— Как отдавать честь? Ведь это же запрещено приказом по военному ведомству.

По военному ведомству запрещают, а по дивизии приказывают. Вот посмотрите, у меня с собой выписка из приказа.

Приказ гласил:

В целях установления правильных взаимоотношений на службе между солдатами и офицерами приказывается: при встрече солдата с офицером первый должен приветствовать офицера путем приложения руки к головному убору; офицер, в свою очередь, должен одновременно приветствовать солдата.

Открыто насчет отдания чести не сказано, но содержание приказа, даже его форма говорят о том, что солдат обязывается отдавать честь.

— На комитеты нажим пошел, — говорили другие, — отправлены в строй все члены комитета частей, находящихся при штабе дивизии.

Один из солдат пожаловался в комитет на нетактичные действия начальника штаба, генерала Сундушникова. Сундушников назвал солдата на «ты», ругал его площадной бранью, и вот солдат пожаловался в комитет, прося рассмотреть вопрос об оскорблении генералом солдата. Комитет заслушал объяснения солдата и постановил довести до сведения начальника дивизии генерала Музеуса о незаконных действиях со стороны начальника штаба; ответом на такое постановление комитета был приказ по штабу дивизии за подписью того же Сундушникова о направлении Широкова, Свиридова и Корнеева, членов комитета; в строй, в 9-й полк, якобы «для пользы службы», а на самом деле это просто разгон комитета.