Дмитрий Оськин - Записки прапорщика

Пошел к Каменевой.

Здание Наркомпроса на Фонтанке, позади Александрийского театра. Пробродив не один десяток минут по длинным коридорам, добрался, наконец, до приемной Каменевой. Пришлось обождать около получаса. Наконец в приемную, напоминающую гостиную, вошла т. Каменева, женщина лет около тридцати пяти, интеллигентного вида, с мягкими движениями, чрезвычайно внимательная. Пригласив сесть, она осведомилась о цели моего прихода.

— Я хочу работать по просвещению, — с места в карьер начал я. — Склонность имел к этому делу всегда, однако никогда не работал. Мне думается, что я мог бы принести пользу или в качестве руководителя библиотечным или киноделом, причем меня интересует больше последнее. Можно было бы создать целую систему передвижных кино в целях демонстрации сельскохозяйственных культур и достижений в других странах.

Каменева внимательно выслушала. Справилась о моей партийности. Узнав, что я левый эсер, спросила, не могу ли я для начала будущей деятельности в области кинопросвещения теперь же произвести национализацию Скобелевского комитета, который, по ее словам, является монополизатором всего кинодела страны.

— Мы как-то не добрались до этого учреждения, — сказала она. — Я вам дам записку, и вы с завтрашнего дня займитесь этим делом.

По привычке, приобретенной на фронте — вставать рано — я поднялся около шести часов утра. День — ярко солнечный. Походил по улицам, нашел адрес Скобелевского комитета и направился прямо к нему.

У подъезда стоит маститый швейцар.

— Здесь Скобелевский комитет?

— Здесь. А вам кого?

— Заведующего.

— Их еще нет.

— А кто-нибудь есть?

— Да никого нет. Занятия начинаются только в десять.

«Ну, и рано же я поднялся!» — мелькнула мысль. Пошел вновь слоняться по городу. Вышел на Невский. Там опять большое оживление. Длинные колонны рабочих тянутся по направлению к Лиговке, вооруженные лопатами, винтовками, с узелками провизии. С песнями шла одна колонна за другой рыть окопы.

Одиннадцать часов. Тот же маститый швейцар на мой вопрос, пришел ли заведующий, ответил отрицательно.

Решил обождать. Сижу полчаса, час — заведующего нет, да не только заведующего, — во всем учреждении мертвая тишина. Наконец пришло несколько мелких сотрудников. Пошуршали бумагами, покурили, потолковали между собой. С удивлением рассматривали меня.

Половина первого. Никого нет.

Швейцар, очевидно, сжалившийся надо мной, подошел с вопросом:

— Вам зачем заведующий-то нужен? Вы из провинции должно быть?

— С фронта я.

— Ну вот, то-то оно и видно. У нас вот уже какой месяц идет, как главные-то не работают. Редко-редко какой день кто заглянет, и то затем, чтобы что-либо взять из дел, а так все больше на квартирах сидят. Не дождетесь вы.

— Дайте адрес квартиры заведующего.

— Это мне не приказано, господин хороший. А вы что, из большевиков, что ли, будете?

— Нет, я не большевик.

Швейцар смилостивился:

— Телефон могу сказать.

«А зачем мне заведующий нужен? — подумал я. — Надо вернуться обратно к Каменевой, рассказать, что здесь работа не производится, и кстати узнать о технике национализации учреждений».

Снова вернулся на Невский. Пошел за одной из рабочих колонн и незаметно для себя очутился около Таврического.

— Зайду к Смолянскому, — решил я.

Смолянский был у себя. На мой рассказ о Скобелевском комитете, смеясь, заметил:

— Теперь саботаж во всех интеллигентских учреждениях. Надо просто взять ордер в районном совете, несколько красногвардейцев, притти, опечатать дела, и потом самому набирать новых сотрудников.

Во время разговора в кабинет Смолянского вошел небольшого роста, сухощавый, в пенснэ, с блестящими через стекла глазами. Поздоровавшись со Смолянским, он протянул руку и мне.

— Бывший офицер? — отрывисто бросил он вопрос, смотря на мои плечи, где остались следы офицерских погонов.

— Да.

— Что делаете?

— Скобелевский комитет собирается национализировать, — смеясь, вместо меня ответил Смолянский.

— Кому это сейчас надо? Армию сейчас надо организовывать. Читали декрет правительства?

— Читал.

— Так чего же в коллегию по организации армии не идете?

— Там рекомендации требуются, — пробормотал я первое пришедшее в голову оправдание.

— Это дело пустяковое. Раз вы заходите сюда, и вас тут знают, такую рекомендацию и я могу дать.

Он подвинул к себе блокнот, лежавший на столе Смолянского, и быстро набросал на нем несколько строк.