Андрей Фадеев - Воспоминания

Ныне куплено Государем императором.

Он уж давно разросся и был бы истинным благодеянием для города, если бы верхняя его часть, выходящая на Головинский проспект, не была почти истреблена для постройки здания «храма славы», в воспоминание Кавказской войны. Жаль, что не нашли для него другого места.

Дом держится и поныне (1889-й год), но в самом плачевном виде. Достался он нескольким наследникам, и был отдан в наем для помещения «кружка», который потом оставил его; а дом, проданный за самую ничтожную плату (кажется за шесть тысяч рублей), находится и полнейшем запустении, с выбитыми окнами, поломанными рамами, представляя печальную картину наступающего положительного разрушения.

Ныне (1897-й год) Борис Юльевич Витте состоит прокурором судебной палаты в Одессе, а Сергей Юльевич Витте — министром финансов.

У молокан есть и исповедь. Если не все, то многие исповедуются у своих духовных старшин. Только последние иногда употребляют странный способ для очищения грешников от их греховного бремени. Так, в деревне Воронцовке духовный старшина Добрынин (тот самый, у которого сгорел дом) при исповеди приходивших к нему, держал возле себя корову и усиленно тер ее обеими руками, уверяя, что посредством этой операции втирает в нее прегрешения кающегося, и что таким образом все исповедуемые грехи переходят целиком в корову, а исповедующийся от них вполне освобождается; за что и получал надлежащее вознаграждение. Быть может, это был не общепринятый, но исключительный метод исповеди.

Доказательством тому служит доныне Тамамшевский Караван-Сарай на Эриванской площади.

А теперь — прошло уж около сорока лет — и все его собираются строить, и даже покойный Государь Александр Николаевич, во время своего пребывания в Тифлисе, заложил первый камень фундамента собора — и все его нет как нет.

Позднейшее примечание. Наконец собор построен и освящен с большой торжественностью, 21-го мая 1897 года.

Заметка А. М. Фадеева, за несколько дней до кончины его:

«В Манглисе я проводил вновь лето в настоящем 1867 г., и должен сознаться, что мнение мое в 1853 г., будто бы в Манглисе бывают дожди изобильнее чем в Белом ключе, сделано не совсем справедливо; это было, кажется, обстоятельство случайное. Напротив, по крайней мере в этом году, климат в Манглисе мне лучше понравился чем в Белом ключе. Окружающие его горы, образуя из него как бы котловину, защищают его от действия северных ветров; они здесь бывают реже не только чем в Коджорах, но даже и в Белом ключе. Сверх того здесь более удобств в квартирах и приобретении жизненных потребностей».

Н. А. Реад скоро затем погиб в Крыму, в сражении при Черной речке. В то время о нем ходило много курьезных рассказов как об удалом офицере, лихом полковом командире и страстном любителе прекрасного пола. У него было когда-то еще дна брата; все трое служили в поенной службе, в кавалерии, участвовали к французской кампании двенадцатого года и состояли в отдельном русском корпусе, остававшемся три года по Франции под командой графа Воронцова. Вероятно с тех пор Воронцов и знал Рейда. Однажды, в Париже, три брата Реады обедала в ресторане; возле них за столиком сидели три француза. Узнав в Реадах русских офицеров, французы начали оскорбительно отзываться о России и о русском войске. Понятно, Реады рассердились, вступили с французами в горячие препирания, произошла ссора, окончившаяся огульной дуэлью. На другой день, три Реада стрелялись с тремя французами. Но условию, стреляться должны били поочередно, начиная с старших по летам, и тот из противников, который оставался уцелевшим, должен быль продолжать поединок с следующим противником. Н. А. Реаду, как младшему из братьев, следовало выступить третьим и последним из них. При первых выстрелах, старший Реад упал смертельно раненый и умер тут же; его заменил второй, средний брат, и тоже свалился убитый тем же противником. Тогда стал на место убитых братьев, возле трупов их, младший брат, последний Реад и убил наповал убийцу братьев, а за ним второго и потом третьего француза. Стрелялись шесть человек, и только один Н. А. Реад вышел живым из этой бойни, положив подряд трех французов, зачинщиков этой кровавой разделки. Но и ему было суждено пасть от французской руки, только сорок лет спустя, и не на берегах Парижской Сены, а Крымской Черной речки.