Анатолий Воронин - Дух

Яркая вспышка, звон разбившихся стекол и навалившаяся на грудь тяжесть - всё это произошло в одно мгновение! Джилани на какое-то время потерял сознание. Очнувшись, понял, что заживо погребен под обрушенной стеной, которую моджахеды завалили гранатометом. Если бы стена была кирпичной, от Джилани не осталось бы и мокрого места. Но стена была сложена из саманных блоков и, обрушаясь, она накрыла ту часть комнаты, где стояли два стола и несколько стульев. Джилани укрылся как раз за одним из столов, который принял на себя основную тяжесть разрушения. Однако придавленный к земляному полу многими обломками он не мог даже пошевелиться. Дышать было трудно, поскольку при каждом очередном вздохе рёбра всё сильнее сдавливало, словно тисками. Джилани перешел на дыхание животом, отчего стало немного легче. Но буквально в следующую минуту резкая боль снова обожгла всё тело, а блоки, придавившие его, зашевелились. Джилани едва не закричал, но осекся на полувыдохе.

В образовавшемся разломе он увидел силуэт человека с автоматом в руке. Неизвестный прошел внутрь комнаты и остановился у трупа офицера. Последовал одиночный выстрел. Убедившись, что офицер мертв, он подобрал лежащий рядом автомат и направился к пролому в стене.

- Здесь еще один! - крикнул он, обращаясь к сотоварищам на улице.

- Их должно быть ровно десять, - эхом отозвался голос со двора.

Джилани этот голос показался очень знакомым. Он лихорадочно вспоминал, где мог слышать его, но боль в груди не давала ему возможности сосредоточиться.

Кто-то из находившихся во дворе начал вслух считать. Досчитав до девяти, он крикнул тому, что стоял на блоках, под которыми притаился Джилани: "Твой - десятый! Мы их всех кончили. Тащи его сюда!.."

Моджахед, топтавшийся на разбитой стене, вновь спустился в комнату и, взяв убитого за ноги, выволок его во двор. Что происходило дальше, Джилани не видел, но из разговора между головорезами понял, что часть из них занялась излюбленным занятием, дав волю кривым кинжалам и одурманенному наркотиками воображению. Остальные приступили к поиску возможных трофеев.

Джилани вновь почувствовал, что по нему кто-то прошелся. Очередной моджахед вошел в комнату, начав шарить по свободным углам. "Там ничего нет! Это комната для допросов" - вновь прозвучал со двора знакомый голос. И тут Джилани словно всего прострелило! Он мгновенно забыл про боль. Джумахан! Как он сразу не смог узнать его голоса! Ну, конечно же, Джумахан!

Джилани хоть и не был атеистом, но и к правоверным себя тоже особо не причислял, поскольку к соблюдению религиозных обрядов относился почти равнодушно. Но в этот момент вспомнил об Аллахе и стал молиться о том, чтобы тот сохранил ему жизнь хотя бы для того, чтобы рассказать коллегам, что произошло в эту ночь в спецотделе.

И кто его знает, что спасло Джилани - мольба к Всевышнему, или солдаты из опербата, сломившие, наконец, сопротивление "духов"...

Минут через пятнадцать бандиты стали поспешно покидать двор спецотдела. Из суетных, обрывочных разговоров Джилани понял, что в их числе тоже есть убитые и раненые, которых они теперь должны уносить с собой. Но исчезли моджахеды так же, быстро, как появились, - через пролом в дувале задней части двора. Джилани лежал под стеной очень тихо, не подавая признаков жизни. По опыту он знал, что "духи" могли оставить засаду, и преждевременное появление на свет могло стоить ему жизни.

...Ему показалось - прошла целая вечность, прежде чем он услышал чьи-то голоса. Прислушавшись, понял, что это бойцы опербата. Пытался самостоятельно выбраться из-под завала, но от резкой боли едва не потерял сознание. Тогда стал звать на помощь, и его услышали. Несколько бойцов, не поняв, откуда раздается крик о помощи, прошлись по завалу, под которым лежал Джилани. Не столько от боли, сколько от обиды, что его топчут свои, Джилани яростно выругался. Лишь после этого опербатовцы стали разбирать завал, и через несколько минут каменный "пленник" оказался на свободе. От старшего офицера подразделения Джилани узнал, что по тревоге уже подняты сотрудники царандоя и армейского корпуса, что на помощь постам первого пояса обороны города пошли дополнительные группы, призванные блокировать все выходы.

Но моджахедов в эту ночь так и не задержали. Словно невидимки, они растворились в лабиринте узких кандагарских улочек.

Джилани слушал все это, находясь в какой-то прострации. Он полностью ещё не осознавал, что волею случая остался жив. Тупо смотрел на дымящуюся среди двора бесформенную груду и не сразу сообразил, что это останки его собратьев по оружию, которые час назад были все живы. Джилани глубоко вдохнул и только теперь удостоверился, что боль в груди так и не прошла. Из ссадины на затылке сочилась кровь, а правая рука в локте вздулась и посинела.