Алексей Овчинников - Главный детский доктор. Г. Н. Сперанскому посвящается…

Осенью 1968 года дед неожиданно для себя испытал отчетливое чувство нехватки воздуха и боли в сердце. Это был тяжелый приступ стенокардии, какого у него раньше никогда не было. Дед как-то сразу очень сник и постарел. В конце декабря 1968 года он написал письмо директору Института усовершенствования врачей М. Д. Ковригиной. Черновик этого письма сохранился, и я привожу его целиком.

«Многоуважаемая и дорогая Мария Дмитриевна, поздравляю Вас с Новым годом и желаю Вам всего наилучшего в жизни и прежде всего здоровья и успешной плодотворной работы. Я всю свою жизнь ничем серьезным не болел, кроме детских инфекционных болезней, в 1921 году перенес операцию аппендицита и быстро установленную и излеченную малярию. Не болел никакими тифами, хотя работал на эпидемиях брюшного, сыпного и возвратного тифов, никогда не болел воспалением легких. Это, вероятно, дало мне возможность прожить почти 96 лет и продолжать по мере сил нести обязанности консультанта по кафедре педиатрии нашего института и другие работы. Одним словом, я считал, что у меня «физиологическая старость». После летнего отпуска в начале сентября 1968 года я впервые во время сильного ветра почувствовал тяжелую одышку и приступ боли в сердце – кардиоспазм (не совсем точно, правильнее – стенокардию. – А. О .), и с тех пор у меня начались сердечные припадки, которым принимаемыми мерами удается не давать развиваться. Но ничтожная нагрузка на сердце вызывает начало кардиоспазма, так что я сразу сделался стариком и притом так боюсь этих приступов, что не знаю, насколько я буду работоспособен. Консультировавший меня проф. Б. Е. Вотчал успокаивает меня, но ведь что же может сказать консультант, да ещё врачу, кроме успокоения. Правда, сейчас приступы реже, но я хожу только с палкой, медленно, боясь всякой нагрузки на сердце. Один раз выезжал на короткий срок на гражданскую панихиду по В. П. Лебедевой, что обошлось благополучно. Теперь Борис Евгеньевич разрешил мне поехать в клинику, где я могу пользоваться лифтом, в ближайшую пятницу. Я не могу приехать к Вам в институт, так как там очень трудная лестница, и потому решил написать Вам письмо». Но в клинику дед поехать не смог, так как физическое и моральное состояние его значительно ухудшилось. Вновь появились отеки ног, боли в области сердца, нарушился сон. После консультации профессора Р. А. Ткачева было решено положить его в терапевтическое отделение больницы АН СССР, так как основным диагнозом была сердечная декомпенсация, с чем сам дед был совершенно согласен.

Георгий Несторович был помещён в больницу 6 января 1969 года. Так как все люксы были заняты, а состояние его здоровья требовало скорейшей госпитализации, ему была предоставлена отдельная большая палата на четвертом этаже больницы. После лечения состояние его значительно улучшилось: меньше стали беспокоить боли в сердце, спали отеки ног, начал налаживаться сон, но настроение оставалось плохим. Чтобы он не чувствовал себя одиноким, мы, все члены его семьи, круглосуточно дежурили у него по очереди. В одно из моих дежурств мы долго говорили с дедом о его жизни. Он опять сказал мне, что пережил всех своих сверстников и такая жизнь ему в тягость. Потом он вдруг стал извиняться передо мною, что не оставляет нам никакого наследства: картины и антиквариат он не собирал, хотя зарабатывал одно время немало. Но стремления к этому не было. В глазах у него появились слезы. Это было так непривычно для деда, что я просто опешил. Как мог, я принялся успокаивать его, говоря, что он дал нам всем очень много и что всей нашей жизнью мы, его дети и внуки, обязаны ему и только ему, что мы его очень любим и хотим, чтобы он как можно дольше оставался с нами. Постепенно дед успокоился, выпил таблетку беллоида из трубочки, лежащей у его кровати, и уснул. В следующее дежурство, когда у деда сидел его сын Сергей Георгиевич, произошло событие, которое должно было бы нас насторожить. Дед, якобы по ошибке, как он объяснял это потом, выпил сразу несколько таблеток беллоида и долго не мог проснуться утром. На всякий случай мы забрали у него трубочку с этим лекарством и стали оставлять по одной-две таблетки на ночь. Пара ночей прошла спокойно. Ночью с 12 на 13 января у него дежурила моя мать. Дальнейшее описание событий я привожу по её письму следователю прокуратуры.

«13 января днем в 12 часов я была вынуждена уйти домой, так как у меня поднялась температура и появились гриппозные явления, что совпало с эпидемией гриппа. Уходя, я поставила об этом в известность лечащего врача и договорилась со старшей сестрой отделения о том, что ночью у отца будет установлен индивидуальный сестринский пост. Вечером 13 января отца навещала жена моего сына, которая ещё раз разговаривала со старшей сестрой об индивидуальном посте, причем старшая сестра заверила её, что пост будет обеспечен и что это будет стоить нам 10 рублей, которые я должна ей заплатить на следующий день.