Николай Воронов - На службе военной

Необычный кортеж отправился в путь. Справа и слева шли красноармейцы с топорами и рубили придорожный кустарник, чтобы он не задевал крылья самолета.

Шли мы в приподнятом настроении: еще бы, взять новенький вражеский самолет!

Тут к нам прискакал командир бригады. Он ничуть не обрадовался нашему трофею, а накинулся на нас с бранью, назвал меня сумасшедшим, приказал немедленно уничтожить самолет, а батарее быстрее двигаться в район Ржахта, где встать на позицию. Пришпорив коня, он исчез из виду вместе со своей свитой столь же быстро, как и появился.

Приказ есть приказ. Самолет отвезли в сторону от дороги и сожгли. Мы с сожалением смотрели на свой пылающий трофей, и только начавшиеся взрывы заставили нас опомниться и стремглав бежать к батарее.

В Ржахте нам не пришлось останавливаться - было приказано двигаться на Юзефов.

Никто не знал обстановки; по моему мнению, она была неизвестна даже командиру полка.

Когда мы вошли в узкие улицы Юзефова, они были уже забиты обозами. Вдалеке слышались винтовочная стрельба и короткие пулеметные очереди. Командир полка приказал нам встать на окраине селения и открыть огонь по полякам, перешедшим в наступление. Мы установили орудия по обеим сторонам дороги. Ружейно-пулеметная трескотня все усиливалась, кое-где стали разрываться артиллерийские снаряды. Вот вынырнули из кустарника десятка полтора наших бойцов и пробежали мимо нас. За ними показалась редкая цепь солдат в польских конфедератках. Батарея открыла огонь с установкой на картечь. Уцелевшие белополяки, отстреливаясь, отскочили в кустарник.

А за нашей спиной уже гремел бой. В Юзефов ворвались белополяки. Положение становилось безвыходным. Наши войска отошли. Увозить орудия было уже поздно. Осталось единственное: вывести их из строя. По моему приказанию помощник командира взвода разбил прицельное приспособление, разобрал замок орудия и разбросал его части в разные стороны. Я сделал то же самое с другой пушкой.

В это мгновение на нас с гиканьем бросились белополяки. Что делать? С разбегу перемахнул через высокий забор, вблизи которого стояли наши орудия. Уходя от преследователей, я слышал, как они стучали о забор сапогами, пытаясь перелезть через него.

Какая-то польская батарея, видимо, не зная обстановки, открыла огонь по Юзефову. Усилились крики и стоны. Я бежал, не обращая внимания на близкие разрывы. Помнится, услышал резкий свист снаряда, меня что-то ударило.

Не знаю, сколько времени я пролежал, засыпанный землей. Очнулся, приподнялся на руках, выплюнул изо рта песок. Осмотрел себя: крови не видно, но ноги не двигаются. А вокруг - никого.

Послышался топот копыт. Я чуть не задохнулся от радости, увидев на коне нашего разведчика Волкова. В поводу у него оказалась моя лошадь. Заметив меня, Волков подлетел, поднял меня в седло, крикнул:

- Держитесь, как можете!

На галопе кони вынесли нас в более спокойное место, где Волков смог оказать мне первую помощь. Ноги ныли, точно от сильных побоев.

Мы добрались до небольших своих частей и очень больших обозов. Здесь нашелся врач, который сделал мне укол. Волков не оставлял меня, проявляя трогательную заботу.

К вечеру начался жар, сильно кружилась голова. Тягостные мысли стесняли душу - острое беспокойство за судьбу бойцов батареи, горечь поражения, стыд за потерю орудий, хотя мы и отстаивали их до последней, возможности.

Ночью на нашу колонну напали белополяки. Стрельба, крики, вопли, свист пуль и взрывы гранат. Нас с Волковым выручили лошади.

Мы остались опять вдвоем. Ночью наткнулись на какую-то неширокую реку. Медленно, на ощупь, с трудом перебрались на другой берег. Переправляясь почти в плавь вместе с лошадью, я вынул из своей полевой сумки секретные документы, обмотал их цепочкой карманного ножа и утопил в реке. Обмундирование намокло, партбилет и удостоверение личности были влажными, пришлось из карманов гимнастерки переложить их в сухое отделение полевой сумки и все время придерживать ее рукой. Двигались наугад, не теряя надежды встретить своих.

У большого фольварка осторожно въехали во фруктовый сад и услышали русские слова: "Влево, влево". Мы обрадовались, и смело устремились вперед. В это время раздались крики на польском языке, ко мне кинулись солдаты и стащили с лошади. Волков рванулся обратно, ему вслед поскакала погоня, загремели выстрелы,

В плену

В фольварке располагался штаб белопольской дивизии. Так как я не мог встать на ноги, меня волоком втащили в большую комнату. За большим столом сидели офицеры и какие-то люди в гражданских костюмах.