Дитер Болен - Ничего кроме правды

Едва ли мы сказали друг другу пять ничего не значащих фраз, как неожиданно появилась другая проблема. Вокруг замелькали, похожие на светлячков, направленные на нас огоньки. К ним прилагались камеры и микрофоны. RTL, ZDF, Sat 1, ARD и PRO 7 — нас окружали представители всевозможных телекомпаний. В первых рядах царили толкотня и спешка, все репортёры боялись что–нибудь пропустить. Ничего более экстремального в моей жизни ещё не было. Мы с Эстефанией ни слова сказать не могли, чтобы кто–нибудь не заорал: «Дитер, ты не мог бы повторить, качество звука неважное.»

Я, конечно, могу это понять: ведь мы были для них типичной картинкой из жизни Болена. Я в кожаных шмотках на клёвой дискотеке. А рядом, касаясь меня рукой, симпатичная девушка, которая танцевала, как богиня. Казалось, все вокруг нас знали о нас больше, чем мы сами. «Погляди–ка, " — сказал я в шутку Эстефании — «все заметили, что мы здорово смотримся вдвоём, только до тебя не доходит.» Мы пытались скрыться от преследования в каждом зале. «И как ты только всё это терпишь? С тобой всегда так?» — спрашивала Эстефания. А я отвечал: «Нет, мне и самому странно, что здесь творится. Должно быть, это невероятно скучное мероприятие, раз уж они все набросились на меня.»

Не только я проделал огромную работу. Эстефания тоже имела полное представление обо мне: где и с какой женщиной и чем и в каком отеле я занимался. Включая её собственную подругу, которая утверждала, что я с ней заигрывал. «Ну–ка, покажи–ка мне эту подругу!» — потребовал я. Я был неумолим. Таких дамочек с неуёмной фантазией я сразу беру в оборот: «Так, так! Интересно. Значит, я с тобой заигрывал!» — «Эээ да Гм ну… ммм я ошиблась!» — вот и всё, что, как правило, происходит потом. И в этом случае всё было так же.

В принципе, моя дурная слава в отношениях с женщинами меня ничуть не беспокоит, ни капельки, ни на грош. Но если меня и впрямь заинтересует какая–нибудь девушка, тогда долой все толки и предрассудки, вообще не вспоминать о них. Привет, алло! Я не монстр из газет, которым ты меня, быть может, считаешь! Эстефания оказалась твёрдым орешком, пришлось потрудиться, пока она, наконец, не сказала: «Знаешь, я всё время думала, что ты совсем не такой!»

Вообще–то такое я слышу раз тридцать в неделю. Если я в банке придерживаю дверь, чтобы пропустить вперёд старенькую бабульку, окружающие в шоке. А когда я самым обычным образом становлюсь в хвост очереди, меня озадаченно спрашивают: Герр Болен, Вам нехорошо? Может, стоит вызвать карету «скорой помощи»? «Вот и хорошо!» — сказал я Эстефании — «Раз уж я не такой и, тем не менее, не полный идиот, мы можем ещё поболтать!»

Так между нами пробежала искра. Ещё, конечно, не любовь, но уже её начало. И вдруг все её подруги мне стали до лампочки. Они, как москиты, всё время роились вокруг нас и пытались отбить у меня Эстефанию: «Эстефания, пойдём туда! Эстефания, пойдём сюда! Эстефания, пойдём с нами!»

Мы с Эстефанией говорили на одной волне, наши голоса были созвучны. И меня всё сильнее одолевало чувство, что за эту женщину стоило бы побороться. Около четырёх часов утра в нашей убогой хижине стало пусто. Команда телевизионщиков прекратила свою охоту и отправилась опрокинуть пару стаканчиков. Мы с Эстефанией сидели за пятой чашкой капуччино. Мне было ясно, что шестой чашки может и не быть. И должен был настать миг расставания. Вот он и настал: «Я очень устала, думаю, мне лучше отправиться спать!» Но к этому я был готов: «Ммм да, я знаю, это покажется тебе странным, но, не хочешь ли ты пойти ко мне? Не пойми меня неправильно. Мне ничего от тебя не нужно. Я всего лишь хочу поговорить, немного побыть с тобой вместе. Послезавтра я улетаю на Мальдивы. И я безумно боюсь, что мы никогда больше не увидимся, если мы сейчас распрощаемся.»

На такси мы доехали от территории Экспо до отеля «Маритим», где я снял номер. Мы говорили и говорили, всё было прекрасно, но вскоре я обессилел: «Слушай, Эстефания, я выдохся, у меня глаза слипаются давай устроимся поудобнее, уляжемся в постель и покрепче прижмёмся друг к другу. Обещаю, ничего больше»

Мне не меньше ста раз пришлось поклясться, что я к ней и пальцем не притронусь. Потом мы заползли под одеяло и улеглись нос к носу рядышком. Иногда мы за десять минут не говорили ни слова, потому что я клевал носом. Но когда я вновь открывал глаза, чтобы посмотреть, не заснула ли Эстефания, мои зрачки глядели прямо в её зрачки. Малышка абсолютно не хотела засыпать. Нам обоим казалось, что не стоит терять ни минуты времени, проведённого вместе. Когда у меня тяжелели веки, я пытался совладать с собой: «Не спать е спать ать", и всё–таки погружался в сон.