Дитер Болен - За кулисами

Кажется, теперь стало ясно, почему Даниель не мог прощебетать «ун, дос, трес!» Почему он вообще пел так плохо, что запись с ним никуда не годилась. Заранее подготовленная игра. Он хотел сохранить себя для Фариана. Ведь речь шла об эксклюзивном альбоме.

Какое малодушное коварство. Вот он смотрит мне в глаза и говорит: «Мы лучшие друзья на всем свете! Давай работать вместе следующие десять лет!» — и ровно через семьдесят два часа он, быть может, говорит то же самое Франку Фариану.

Позднее я узнал, что Франк Фариан расставил свои обычные сети: забрал татуированного Лопеса из аэропорта на роллс–ройсе стоимостью в двести тысяч евро. Потом отвез его в студию стоимостью в миллион евро. Потом принялся в красках рассказывать, что он сделает из него не Рики Мартина «Ун, дос, трес!», а Энрике Иглесиаса «Ах, оооо, ах!»

Тремя годами раньше они, кстати, уже пытались записать вместе альбом, и порядком обожглись на этом. Супер–альбом пожелали купить ровнехонько восемьсот человек.

Новый альбом «For you» обещал им грандиозный успех. Франк был так уверен в себе, что велел сразу наштамповать шестьсот тысяч дисков (начинать с такого количества отваживается разве что Мадонна). И он сразу же (что совсем не принято) принялся снимать видео для каждой новой песни в альбоме (семьсот тысяч евро).

Кроме того, он дал объявление в «Бильд», которое заняло целую страницу (еще двести пятьдесят тысяч евро). Итого расходов: один целых два десятых миллиона евро.

Мотивация Даниеля вполне ясна: он хотел легких денег. Фариану, в свою очередь, хотелось доказать, что он самый лучший и самый умный продюсер на всем белом свете. И оба хотели отомстить РТЛ. Даниель за то, что он вылетел. Франк за то, что его не пустили в жюри «Германия ищет суперзвезду». Ведь он купил за пятьсот евро права на немецкое название «Поп–идола». Чтобы предложить РТЛ следующую сделку: дорогие друзья, вы можете использовать название, на здоровье. Но! Я хотел бы сидеть в жюри. Не будет меня в жюри — не будет у вас названия.

Такие методы в стиле Дикого Запада РТЛ, конечно, не по душе. «Мы не дадим прижать себя!» — пояснил Герхард Цейлер и перекрестил передачу в «Германия ищет суперзвезду».

Впрочем, из этих мыслей о мести ничего толком не вышло: первый же сингл «Shine on» уже через пару недель беззвучно пошел ко дну. Второй «I love you more than yesterday», тот вообще лишь одну неделю продержался на сотом месте, а потом вылетел из чартов. В конце концов Фариану пришлось забрать назадпятьсот семьдесят тысяч дисков. Теперь на них разве что посидеть можно. Потому что их в конце концов растерли и переплавили на садовые скамейки для Словакии.

От моего милого Даниеля я получил к настоящему времени десятки СМС: «Мы не могли бы увидеться, Дитер?» — «У тебя не найдется времени для встречи, Дитер?» — «Давай поговорим, Дитер!»

Вот мой ответ:

Неверное решение, Даниель! Глупо ты поступил. Проспал свой шанс (в прямом смысле слова). Удачи в будущем. Но без меня.

2003

Когда Даниель впервые предстал перед жюри «Германия ищет суперзвезду», я вдруг подумал: «Поет он — так себе. Но какое шоу! В нем что–то есть. Только вот что?»

Нам на кастинге попалась талантливая ни на что не похожая птичка. Истинный уникум. Человек с хорошим голосом, но не умеющий петь. Личность, достойная познания. Легкомысленный клоун. В общем, мы велели ему явиться на повторное прослушивание. Ну, вроде как: потом посмотрим, что у него еще есть. Тогда мы и не догадывались, сколь важным станет Даниель для «Германия ищет суперзвезду»…

Через короткое время я понял: опп–ля, Дитер! Ты недооценил этого маленького баварца! Мальчишка росточком метр шестьдесят пять возник передо мной в гардеробной и нагло заявил:

«Эй, господин Болен, нам с тобой надо поговорить».

В первую секунду я растерялся от неожиданности, подумав только: черт возьми, а паренек–то не робкого десятка. «В общем, когда ты говоришь мне 'Ты, лягушонок Кермит'", — волновался он, — «мне это причиняет боль. Я не «лягушонок Кермит». И я не хотел бы, чтобы ты обращался ко мне как к 'лягушонку Кермиту'!»

«Послушай!» — ответил я, — «на съемках я назвал «лягушонком Кермитом» кого–то другого. А потом это прозвище прилипло к тебе. Я тут не при чем».

Даниель смущенно взглянул на меня.

«Окей! И все–таки, мне не по душе, что ты все время говоришь, будто я не умею петь! По–моему, я уже научился. И как, вообще, это понимать: «Я не попадаю в тон»? Я уже давно попадаю! А если то, что я делаю, звучит немного иначе, значит, это звучит иначе! Это же просто дело вкуса!»