Дебора Макдональд - Очень опасная женщина. Из Москвы в Лондон с любовью, ложью и коварством - биография шпионки, влюблявшей в себя гениев

У Игнатия Закревского и его жены уже было трое детей – мальчик по имени Платон (близкие звали его Бобик) и девочки-близнецы Александра (Алла) и Анна (известная как Ася). Новорожденную окрестили Марией Игнатьевной Закревской [7]. Имя Мария дала ей мать, но вскоре девочку все стали называть Мурой. Она быстро стала любимицей семьи. Отец души в ней не чаял, она была «любимой игрушкой его средних лет, и он бессовестно баловал ее» [8]. Когда к нему приходили гости, он имел обыкновение ставить ее на стул, чтобы она читала стихи. Девочка наслаждалась вниманием и аплодисментами. На самом деле она требовала их и могла разгневаться в тех редких случаях, когда не получала желаемого [9]. Харизма и ум помогали ей удерживать внимание всех, кто встречался ей на пути.

За исключением изящного дома и парка, Березовая Рудка была унылым сельским местечком для такого ребенка. Поместье Закревских охватывало тысячи акров леса и пахотной земли, большая часть которой была отдана под сахарную свеклу, которая перерабатывалась на собственном сахарном заводике. И хотя земля давала ему его богатства, Игнатий Закревский не был фермером. Свою энергию он отдавал юстиции – уголовному судопроизводству, занимая видное место в судебной системе, и социальной юстиции, участвуя в различных кампаниях и благотворительных акциях. В основном он работал в Санкт-Петербурге, и Мура была больше всего счастлива, когда семья жила там в своих апартаментах.

У отца и дочери было столкновение темпераментов – оба по образу мыслей были либералами, и оба склонны к импульсивности и безрассудству. Игнатий Закревский служил обер-прокурором Правительствующего сената – высшей судебной инстанции в России. Но его радикальные политические взгляды, включая деятельность по введению в судебную систему судов присяжных, шли вразрез с консерватизмом царя Николая II, и Закревский в конечном счете потерял свою должность. Последней его ошибкой была активная поддержка Эмиля Золя в деле Дрейфуса. В 1899 г. он был вынужден покинуть Сенат, уйдя в отставку.

Это было время, когда радикальные и консервативные тенденции все больше и больше вступали в конфликт. Крестьяне и рабочие терпели колоссальные лишения. В год рождения Муры почти полмиллиона человек в Полтавской губернии умерли от холеры и тифа, ослабев от недоедания. Несколько жестоких холодных зим вызвали неурожай, а те немногие запасы продуктов питания, которые имелись, государство предназначило на экспорт. В то же время царь взимал земельные налоги с обедневших хозяйств. Крестьяне были в таком отчаянном положении, что ели «голодный хлеб», выпеченный из ржаной шелухи, смешанной с лебедой, мхом и древесной корой или всем, что под руку попадалось [10]. Игнатий Закревский убеждал правительство не быть самоуверенным и предупреждал, что пренебрежение проведением общественной и судебной реформ рано или поздно приведет к бунту.

Он был прав, но не дожил до того, чтобы увидеть его своими глазами. В начале 1905 г. во время поездки в Египет со своими дочерями-близнецами Аллой и Асей у Игнатия Закревского случился сердечный приступ, и он умер. Его вдова, оставшаяся с детьми, которых надо было растить, и поместьем, которое требовалось содержать, получила после его смерти наследство, которое оказалось гораздо меньше, чем ожидалось: совершив свой последний эксцентричный поступок, Игнатий оставил часть своего состояния масонам.

Жить в Санкт-Петербурге было слишком дорого, и Закревская увезла двенадцатилетнюю Муру, чья бьющая через край индивидуальность как раз начала расцветать, на постоянное жительство в Березовую Рудку. Так начался безрадостный период в жизни Муры: она потеряла любимого отца и теперь была обречена несколько лет вести унылую жизнь в деревне. Это пагубно повлияло на нее и привело к принятию заслуживающего сожаления решения.

Плотный снег заскрипел под каблуками Муры, когда она вышла из саней. Пока слуги забирали багаж, она улучила минутку, чтобы оглядеться и взглянуть на дом.

Красный дом в Йенделе был темнее и менее изящный, чем ее родной дом в Березовой Рудке и больше походил на разросшийся охотничий домик, нежели на господский особняк, но Мура была здесь счастлива так, как ей редко удавалось быть счастливой в доме своего детства. Самое большое значение для Муры имели образ жизни, люди и веселье, а не место. В Йенделе она была хозяйкой дома и могла окружать себя компанией по своему выбору. Эстония также была ближе к Петрограду (так теперь называлась столица). Всего лишь ночь в поезде и короткая поездка в санях по сравнению с долгими, изматывающими странствиями в дальнюю даль – такими она помнила свои путешествия на Украину в детстве.