Полина Санаева - Черная водолазка

Коллекционировать современное искусство,
развешивать его
по голым стенам в кабинете
и в огромной пустой квартире,
где на сушилке в кухне
одна чашка, одна ложка
и две табуретки
у барной стойки.
Говорить мужчине:
«Жалкий неудачник», —
то есть нет – «лу-у-у-у-у-у-у-зер».
Утверждать, что мастурбация —
дело всенародное,
и спать с котом,
(«он же член семьи!»),
которого кормит домработница.

А иногда хочется быть такой своей для всех
в доску.
С короткой стрижкой,
красить волосы, губы и ногти оранжевым,
и ходить в больших зеленых ботинках,
с индийской сумкой-торбой,
с наушниками в ушах,
с веревочками на запястье,
все время везде опаздывать,
вопить в курилке:
«Я такую кофейню открыла!»,
«Вы пробовали холотропное дыхание?
Отвал башки!»

И чтоб аж дым из ушей.
Захлебываться от впечатлений,
не успевать спать,
собираться на Гоа
в феврале.
Сидеть в офисе за «маком»,
вокруг чтоб все увешано
разноцветными стикерами
с напоминаниями: «придумать подарок Машке»,
«напомнить Витьке про ужин в среду»,
«купить новые лыжи».
На рабочем столе чтоб фотографии детей
в бассейне и в океане,
портреты собаки – лабрадор (почившей),
и бородатого мужчины в странной желтой шапочке.
Быть всю жизнь замужем
за одноклассником,
который за двадцать лет, представьте,
так и не выкинул
ни единого фортеля.
Да еще и мирится со всеми этими
друзьями, вечеринками, транжирством
и немытой посудой.
«Ты заедешь за мной в восемь?»
«Конечно, зая».

А иногда хочется побриться на лыску
и повязать платочек,
вымыться в бане хозяйственным мылом,
но пахнуть какими-нибудь
травками,
полынью там, или мятой.
Научиться молиться,
читать жития святых,
соблюдать посты,
назвать сына Серафимом,
подставлять, хотя бы мысленно,
другую щеку,
«Ты этого хотел. Так. Аллилуйя.

Я руку, бьющую меня – целую». [1] Цветаева М. Малое собрание сочинений М., 2011
Излучать доброжелательность,
и чтоб ненатужно так
сиять от унутренней хармонии.
Принести из церкви святую воду в баллоне,
поставить ее в холодильник,
и, когда муторно на душе,
умываться ею
и советовать мамашам,
что, если у ребенка температура,
достаточно просто сбрызнуть,
и чтоб это действительно помогало.

А иногда прямо требуется быть хозяюшкой,
с большой буквы Х.
Такой, которая все сама-сама
и по собственным рецептам.
«А я шарлотку так делаю», —
и понеслось…
На полке банки со специями,
стеклянные крынки
с надписями:
«Рис», «Горох», «Сахар».
И там, где написано
«Мука», там правда мука,
а не на дне старая заварка.
В шкафчике
полотенца стопочками,
разложены
по цветам и размерам,
между крахмальными простынями
ветки лаванды
и что-то такое
с вышивкой,
очень ненужное,
что называется
сухим и шуршащим
словом – саше.

А как же?
На подоконнике таз
с вишневым вареньем —
«два раза прокипятить»,
в вазочке – пенки,
на столе капустка
собственного закваса.
Но в доме, мамаша,
надо ж держать и другие закуски…
Когда же собраться
и научиться
хоть макароны
варить правильно,
ходить
не в магазин на углу,
а на рынок,
знать, что на прошлой неделе
помидоры стоили меньше
на три рубля,
шампиньоны, наоборот,
подешевели (надо брать),
а мясо – в той же цене…
Перебирать его на прилавке,
переворачивать,
мгновенно проницать
все подлые замыслы
продавца, —
«Представляешь, он хотел мне подсунуть…»
Иногда прям так хочется
что-то там жарить и парить,
украсить салат,
перелить борщ
в фарфоровый супник
с кучерявыми ручками,
и крикнуть в сторону гостиной:
«Обед готов!
Идите ужинать…»

А еще ужасно хочется пойти в официантки,
купить накладные ресницы
и полное
собрание сочинений
Дарьи Донцовой.
Научиться ходить на каблуках,
флиртовать с посетителями,
чтоб они больше
оставляли на чай.
Говорить: «А вот попробуйте еще «карпаччо»,
уж очень оно у нас замечательное».
Ходить в кино,
копить на машину.
Бросить бармена,
закрутить с поваром-итальянцем,
висеть на доске почета
как работник, раскрутивший
максимальное число лохов
на дорогое французское вино,
которое они сроду не отличат
от крымского.
Пить сколько хочешь горячего шоколада
из кофе-машины
и уже разлюбить греческий салат.